Книга Соблазнить холостяка, или Нежный фрукт - Галина Куликова

– Да? И куда же ты пойдешь? – иронически воскликнул Алексей.

– Да вот к Антону. – Лена махнула рукой в сторону комнаты. – Он в меня влюбился.

– Ты мне с ним изменяла? – помертвевшим голосом спросил Алексей.

– Нет, не изменяла. Я с ним только вчера познакомилась, да было бы тебе известно. И я говорю о чувствах, а не об измене!

На кухне воцарилась тишина. Алексей некоторое время кусал нижнюю губу, нагнав тучи на чело, потом недоверчиво спросил:

– То есть рогов у меня нет?

– Леша! – застонала Лена. – Рогов у тебя нет, но ты твердолобый, как баран!

– То есть ты меня прогоняешь? – продолжал допытываться тот.

– Я тебя отпускаю, Леша, – поправила Лена, наблюдая за ним, как за тревожным индикатором: если тот зашкалит, случится взрыв.

Алексей задумчиво посмотрел на холодильник, после чего странным размягченным тоном сообщил:

– А ведь Наташка обрадуется, что я освободился.

– Ты что, место в автобусе? – возмущенно воскликнул Грушин, не в силах больше сдерживать себя.

У него в голове не укладывалось, как можно вот так, в один присест, уничтожить семью? Пока он пил чай, эти двое решили разорвать брак, который заключали в здравом уме и твердой памяти, да еще и по любви.

– Знаете что? Не морочьте мне голову. Место – не место!.. – воскликнул Алексей. – У вас у всех тут рыльце в пушку.

Никакой злости в его голосе не чувствовалось. Было ясно, что он примеривает на себя роль свободного парня, и роль эта ему однозначно нравится.

– Я завтра вернусь домой, – сообщила Лена. – Как раз под выходные. Ты посидишь с Машкой, а меня на два дня отпустишь. Я должна уладить свои дела и во всем разобраться. Потом решим, как будем жить дальше.

– Машку я могу сегодня забрать, – сказал Алексей с радостным возбуждением. – Моя мать вечером приезжает, специально чтобы с внучкой побыть. Так что можешь все выходные делать что тебе вздумается.

Сказав это, он тут же представил, что оставляет жену другому, и глаза его на секунду блеснули животной ревностью. Но, вспомнив о Наташе и о собственной нежданно свалившейся на него свободе, он сразу успокоился и даже потер руки:

– Ну-с, господа, может быть, пришло время собраться всем вместе за одним столом и попить чайку? В конце концов, мы же интеллигентные люди!

Грушин скрипнул зубами. Кажется, он один был недоволен происходящим и чувствовал себя ужасно среди этой вакханалии всеобщего лихорадочного счастья. Лена сразу поняла, что на душе у двоюродного дяди скребут кошки, и, пока остальные с шумом, гамом, визгом и мяуканьем тащили в гостиную кухонный стол, она зажала Грушина в угол и заговорщическим тоном сказала:

– Дима, мы сегодня все уедем, но ты недолго будешь один. Люба собрала чемодан и купила билет на поезд. Сегодня ночью она выезжает. Значит, завтра утром будет у тебя. Ты готов к тому, чтобы изменить свою жизнь раз и навсегда?

– Уже завтра? – удивился Грушин, сразу позабыв о своем негодовании и чувствуя, что от страха у него онемели пальцы.

– Не вздумай сказать, что ты не готов. Сердце моей подруги давно разбито и собрано из маленьких кусочков. Так что ты должен обращаться с ней бережно. Обещай мне!

– Обещаю, – торопливо ответил Грушин, чувствуя себя так, словно он дает клятву, скрепленную кровью, нарушить которую не сможет уже никогда.

Позже он не раз вспоминал этот день. Вероятно, именно тогда ангелы, ответственные за чувства смертных, недоглядели, и вирус любви, хранящийся за семью печатями, вырвался на свободу, разлетевшись над миром миллиардом крошечных спор, которым нужно было всего ничего, чтобы прорасти – улыбка, жест, случайный внимательный взгляд или неверно записанный адрес…

Глава 4

– Пока я буду в Праге, ты освободишь квартиру, – словно между прочим сказала Амалия, поправляя двумя руками прическу перед зеркалом.

На ней было алое платье с широкой юбкой, похожей на колокол, и яростно цокающие туфли на шпильках. Наверное, из-за того, что жена была так красива, сцена напомнила Астраханцеву эпизод из какого-нибудь кино про развод.

Он стоял в коридоре в старых тренировочных штанах и растянутой футболке, небритый и совершенно спокойный. Если это и кино, он-то уж точно не комедийный персонаж. Комично выглядела именно Амалия со своими попытками сделать из проблемы пустячок.

– Интересно, как ты себе это представляешь? – спросил он.

– Соберешь чемодан и поедешь в свою «двушку». Ты там весной обои поклеил, потолок побелил. Вот и пригодилось! Вещей у тебя немного, так что, полагаю, к завтрашнему дню управишься.

– По-моему, ты забыла, что поселила в моей «двушке» свою племянницу, – напомнил Астраханцев, прикинув, что собраться ему действительно ничего не стоит. Вот только книги…

– Ах да. – Амалия нахмурилась, перестав на секунду копаться в сумочке. – Фу, как некстати. Зачем я это сделала? – спросила она сама у себя.

– Из жадности, – подсказал Астраханцев. – Ты берешь с бедной девушки арендную плату.

– Ничего, не развалится, – жестко ответила его красавица жена. – Приехала работать – пусть работает. Нет, Дмитрий, совершенно невозможно, чтобы ты оставался тут. Как порядочный человек, ты просто обязан освободить жилплощадь.

Астраханцев усмехнулся, наблюдая за тем, как она пытается всунуть в карман чемодана еще какую-то блестящую штуковину. Чемодан был набит, и штуковина влезать в карман не желала.

– И куда ты предлагаешь мне деться? Просто вылететь в окно, как Карлсон? Жить на крыше?

– Ты сделал все для того, чтобы наше совместное существование стало невыносимым!

– Серьезно? – саркастически заметил Астраханцев. – Кажется, ты забыла, что это я застукал тебя в постели с учителем физкультуры.

– Он инструктор по фитнесу, – злобно ответила Амалия, не терпевшая никаких насмешек над собой. – И то, что ты нас застукал, ничего не значит.

– Еще как значит. В противном случае ты бы еще много лет морочила мне голову, изображая верную и преданную жену, а я бы тебя холил и лелеял.

– Ты?! – нахально засмеялась она. – Ты не умеешь холить и лелеять женщин. Тебя испортили твои студентки, многочисленные и доступные. Шастающие в наше семейное гнездышко!

– Господи, какая же ты несправедливая, – не удержался Астраханцев. – Это была одна-единственная студентка, ей требовался досрочный зачет. Кстати, ты напугала ее до смерти.

– Так ей и надо, – ответила Амалия. – У тебя вообще дурной вкус, если говорить о женщинах.

– Это ты себя имеешь в виду?

– Я была твоим лотерейным билетом!

– Я тоже так думал. Только билет оказался пустым, без выигрыша.

Амалия развернулась на каблуках, подошла к мужу на опасно близкое расстояние, обдав его запахом ландыша и жасмина. Он точно знал, что это за духи, потому что сам подарил их ей на Новый год. Он почувствовал не только знакомый аромат, но и тепло тела, которое раньше казалось ему таким родным, особенно в темные бесприютные ночи, когда он на ощупь пробирался из выстуженного кабинета в спальню и нырял под одеяло, прижимаясь к сонной жене и греясь около ее сладкой неги. Сейчас он неожиданно подумал, что только к ней спящей испытывал настоящую нежность.