Книга Охранитель! - Виталий Иванов

Президент в последнем послании назвал крушение СССР «крупнейшей геополитической катастрофой века». Сурков высказался по этой теме подробнее. Он считает, что в определенный момент наш народ увидел, что в «поисках свободы и справедливости» зашел «не туда». И тогда он якобы вспомнил о своем общеевропейском пути, а также о демократических ценностях, которые декларировались в советских конституциях (можно добавить — в программах КПСС и выступлениях советских вождей). Иными словами, люди захотели получить то, о чем им постоянно твердили, но не давали. И упразднили СССР. Сами выбрали свою судьбу. Без всякого внешнего участия. Невозможно обойти здесь вопрос последствий. И Сурков говорит: «Потеря территорий, потеря населения, потеря огромной части нашей экономики — это жертва, это цена. И невозможно сказать, какая она, большая или маленькая, но это то, что наш народ более или менее осознанно заплатил за выход на верный путь».

Здесь согласиться я не могу.

Во-первых, СССР разрушался своей элитой и народом, которые зачастую совершенно не ведали, что творят. И не столько руководствовались какими-то конституционными декларациями, сколько накручивали себя мифами о западном благополучии. Грубо говоря, люди хотели джинсы и жвачку, а «демократию» понимали как их синоним. Элиты Запада одобряли происходившее и помогали рушить советскую систему изо всех сил. Это не «теория заговора», это правда.

Во-вторых, путь, выбранный тогда, был не столько «верный», сколько единственно возможный в сложившейся ситуации.

В-третьих, уплаченная цена — огромна, жертва — колоссальна. Об этом невозможно забыть.

Сурков старается «примирить эпохи». И это правильно. Но все сгладить не получается и не получится. Следует просто признать, что СССР был обречен. СССР разрушили. Мы сами, но не без внешней помощи. С какой стороны ни посмотри — это была трагедия.

4

По Суркову получается, что крушение СССР было следствием банкротства советского проекта, неспособности тогдашней элиты найти адекватные ответы на вызовы времени и общего народного недовольства. Новый российский проект в идеале предусматривал строительство более свободной, более справедливой и более богатой страны, установление настоящей демократии через возвращение на европейский путь. Но его реализация уперлась в проблемы, порожденные разрушением советской системы, преодолеть которые оказалось непросто. Из-под развалин СССР Россия выбралась сильно ослабленной, и ей пришлось еще долго болеть. Пришлось пережить еще один неизбежный кризис.

О периоде 1990-х Сурков высказался великолепно. Я просто процитирую несколько его тезисов, которые не нуждаются ни в каких комментариях, кроме одного: именно так все и было. «Государственная власть везде отступала, это было бессистемное бегство от ответственности. Даже провозглашалось, что государство есть зло. Сейчас мы просто это забываем, но на полном серьезе декларировалось, что чем меньше государства, тем лучше. А сведи его к нулю, так вообще станет все хорошо». «Глубина экономического падения вам известна: у нас фактически наполовину рухнул валовой продукт». «Внешние заимствования, оправдать масштаб которых очень трудно даже сейчас. И даже издалека, уже анализируя, почему так много занимали, и зачем занимали, и зачем были нужны краткосрочные и столь дорогие заимствования, непонятно. Но зато приходилось ежегодно утверждать наш федеральный бюджет в МВФ. Фактически страна была на грани потери государственного суверенитета». «Приватизация, в целом явление благотворное, в ряде случаев делалась по странным схемам, и, конечно, очень трудно и практически невозможно никому объяснить, чем были залоговые аукционы. Ясно, как кто-то справедливо заметил, это было назначение группы товарищей миллиардерами, то есть вас вызывали и говорили: “Ты назначаешься миллиардером"». «Свобода слова тоже имела особый смысл: ведущие телеканалы стали оружием в руках известных олигархических групп и большей частью использовались для вышибания новых объектов госсобственности и участия в разделе таковых».

«В федеративных отношениях царил хаос (…) Некоторые субъекты определяли себя как суверенные государства, ассоциированные с Российской Федерацией (…) Апофеоз центробежных настроений — мятеж в Чеченской Республике, поднятый шайкой уголовников…»

Завершает эту жуткую картину настоящий афоризм, который, уверен, теперь не раз будут цитировать:«…если это есть свободное и справедливое общество, то что же такое тогда Содом и что в таком случае Гоморра?»

Но, подчеркивает Сурков, 1990-е годы ни в коей мере не следует считать потерянными для России. Тогда была сделана «масса позитивного», в тогдашних «извращенных условиях» осваивались новые социальные практики, люди учились работать в рыночной экономике, привыкали к выборам. И одно из самых важных достижений, по его оценке, то, что «в такой достаточно зоологический период нашего развития к ведущим позициям пробились понастоящему активные, стойкие, целеустремленные и сильные люди, материал для формирования нового ведущего слоя нации».

Да, Россия могла не пережить период 1990-х, могла рухнуть вслед за Союзом. Два таких кризиса подряд — это огромное историческое испытание. Но пережила. Теперь можно говорить: то время не должно вернуться, и оно не вернется, но оно действительно не было потерянным. Как у Ницше: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».

5

Целый раздел лекции Суркова посвящен мероприятиям путинского режима, направленным на стабилизацию ситуации в стране и наведение элементарного порядка. Останавливаться на этом я не буду, отмечу только два общих принципа, которыми, по словам Суркова, руководствуется власть. Первый можно назвать «принципом опоры на большинство». «Как известно, главный принцип демократического общества — оно устроено и основывается на мнении большинства», про режим 1990-х никак нельзя было сказать, что он выражает мнение большинства населения, а политика Путина пользуется поддержкой большинства. Второй — «принцип легализма». Он сформулирован так: «Выполняйте то, что здесь написано, вот Конституция, там написано "это", выполняйте "это"». Например, если конституционно прописан принцип разделения властей, то значит, главам регионов нечего делать в палате парламента. Если частный медиахолдинг набрал долгов, то его владелец должен их вернуть или отдать кредитору свой бизнес, а не вопить об «угрозе свободе слова» и т. д. Сурков убеждает, что в итоге все получается очень демократично и уж во всяком случае демократичнее, чем было в 1990-е годы.

Конечно, можно много спорить о структуре путинского рейтинга, о конституционности тех или иных реформ, об их реальном политическом содержании. Очень интересные споры получаются. Но все они в данном случае вторичны. С точки зрения теории демократии, оба этих принципа практически безупречны. Пусть кто-нибудь попробует доказать, что при демократии должно править меньшинство или, тем более, что из Конституции следует право Гусинского не платить долги.

6

Переходя к настоящему и будущему, Сурков сказал, что политика Путина «очень ясна», желающему ее понять достаточно обратиться к посланиям президента и его выступлениям. Однако, тем не менее, он счел необходимым дать подробные разъяснения: что есть «суверенная демократия», «энергетическая сверхдержава» и т. д. Тезисы у него изложены достаточно последовательно, их можно свести к следующей цепочке.