Книга ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер

«Заговор носит общенациональный характер»[73], — сказал министр юстиции газетчикам. Он сказал, что цели убийц — правительственные чиновники и лица, занимающие руководящие посты в структурах исполнительной власти. Всем тем заметным персонам, которые оказались в этом списке, было передано предупреждение. Сотрудники Бюро, государственные добровольные вооруженные отряды и полицейские были начеку по всей стране, сосредоточившись в Нью-Йорке, Чикаго, Филадельфии и Новом Орлеане. Они вели наблюдение на железнодорожных вокзалах, в гаванях, за офисами на Уолл-стрит и домами самых влиятельных людей в Америке.

Тревога была ложной. Наступило 1 мая, и день прошел без особенных происшествий. «Хотя вечер еще не закончился, похоже, что неожиданные беспорядки предотвращены», — сказал Гувер репортерам поздно вечером того дня. Посыпались понятные насмешки — зародилось подозрение, как отмечал сам Гувер, что первомайские заговоры были «плодами воображения министра юстиции»[74]. И тут же пресса, общественность и политический истеблишмент начали подвергать сомнению суждение главного блюстителя закона страны. Конгресс быстренько урезал бюджет, запрошенный Палмером для Бюро расследований, на одну треть.

7 мая Гувер сидел на заднем ряду в зале, где проходили слушания конгресса, и вел записи, когда перед враждебно настроенным Комитетом по процедурным вопросам предстал Луис Пост. В ходе двухдневной дачи показаний Пост не оставил камня на камне от обвинений в политически неправомерном поведении, которые предъявили ему Палмер и Гувер. Рассматривая одно дело за другим, Пост доказал, что ни одного из ста людей, арестованных в январских облавах, нельзя было законно обвинить в планировании насильственного свержения правительства. Он утверждал, что даже презираемый иностранец имеет право на должную судебную процедуру; аресты, проводимые без предъявления ордеров, признания, полученные под силовым давлением, и «вина по ассоциации» — не американские методы. После десяти часов слушания показаний конгрессмены решили, что не будут ни предъявлять ему обвинение, ни осуждать его. Вместо этого они решили призвать самого Палмера к ответу за обвинения в адрес Поста.

Гувер немедленно начал готовить показания для министра юстиции. Он исправил свои тщательно аргументированные законные инструкции, доказывая, что членство в коммунистической партии составляет преступление против Соединенных Штатов, караемое депортацией. Он сказал Палмеру, что у него есть превосходная возможность рассказать миру «реальную историю о «красной» угрозе»[75].

Но Луис Пост первым нанес ответный удар. Его адвокат мобилизовал коалицию, которая называла себя Национальная народная правительственная лига и собиралась опубликовать листовку «Доклад американскому народу о незаконной практике министерства юстиции», подписанный двенадцатью известными деканами юридических факультетов и юристами, среди которых был новый главный враг Гувера — Феликс Франкфуртер, гарвардский либерал. Гувер приказал начальнику Бостонского отделения Бюро Джорджу Келлехеру завести дело на будущего судью Верховного суда.

«Доклад американскому народу», напечатанный 28 мая 1920 года, обвинил Палмера и Гувера в применении пыток и незаконном заключении людей в тюрьму. В нем говорилось, что эти люди организовали «наступление на самые священные принципы наших конституционных свобод»[76].

«Массовые аресты иностранцев и граждан США проводились без ордеров или какой-либо законной процедуры; мужчин и женщин бросали в тюрьму и держали отрезанными от внешнего мира, не допуская к ним ни друзей, ни адвокатов; в дома входили, не имея на руках ордеров на обыск, — говорилось в нем. — Мы не ставим под сомнение право министерства юстиции использовать своих агентов в Бюро расследований для выяснения фактов, когда нарушается закон. Но американский народ никогда не был терпимым к использованию тайных агентов-провокаторов, как в старой России или Испании. Такие агенты были внедрены министерством юстиции в радикальные движения… они подстрекали к действиям, которые можно объявить преступными».

В течение следующих трех дней Гувер лихорадочно работал, подготавливая ответ Палмера конгрессу. Он вложил в него все, что имел, — краткие официальные сообщения о «красной» угрозе, изъятые документы американских «левых», показания под присягой своих агентов против депортированных лиц, абзацы из радикальных памфлетов, хроники русской революции, декреты Коминтерна, «Коммунистический манифест» Карла Маркса от 1847 года. Документ охватывал страны и десятилетия — более 30 тысяч слов, написанных за семьдесят два часа.

На кону стоял пост президента: через четыре недели должен был состояться съезд национальной Демократической партии, и Палмер оставался среди основных претендентов на должность президента. Будущее войны Америки с коммунизмом могло сказаться на его результатах, равно как и на будущем его главного стратега. Если Палмер выигрывал, Гувер мог стать его преемником на посту министра юстиции.

Утром 1 июня Палмер и Гувер вместе поднялись на верхний этаж Капитолия. Небольшой зал для слушаний Комитета по процедурным вопросам палаты представителей был переполнен репортерами и зрителями. Одно окно зала выходило на южную сторону Капитолийского холма, где находился дом Гувера. Конгрессмен Филипп Кэмпбелл, республиканец из Канзаса, начал слушания в 10 часов утра.

Гувер молча сидел рядом с Палмером. Министр юстиции посмотрел вниз и начал читать; и он не останавливался до второй половины следующего дня. Он описывал мир, охваченный огнем коммунизма, который атакует политические институты страны, ее церкви, школы, заводы, газеты, привлекая на свою сторону людей благодаря коварной лжи. Эта «революционная зараза» распространилась от трущоб Нью-Йорка до афганских хижин вследствие «ядовитого вируса» своей идеологии. Палмер предложил любому, кто сомневается в природе этой угрозы, посмотреть на фотографии заключенных, сделанных сотрудниками Бюро расследований, чтобы увидеть «жестокость, безумие и преступление» в их «хитрых и коварных глазах».

«Моя собственная жизнь каждый день находится под угрозой», — сказал он; его репутация убита «друзьями этих преступников», которые представляли их в суде и перед конгрессом. Палмер приберег свои самые язвительные слова для Луиса Поста и юристов, которые подписали «Доклад американскому народу». Такие люди, по его словам, ничем не лучше коммунистов. «Они не колеблясь придали широкую огласку своей защите всех этих коммунистов и преступников-анархистов и своим обвинениям в том, что с этими людьми жестоко обращались…

Я полагаю, что общественность имеет право знать, что происходит в этой стране, — сказал Палмер. — Я пытался рассказать об этом людям. Я рассказал им правду».