Книга Земля любви, земля надежды. Расставания и встречи - Мария Леонора Соареш

Маноло забеспокоился. Ему совсем не нравилось бурное ухаживание хозяина. Как-то в один прекрасный вечер он вышел, как только услышал, что машина подъехала, и, вежливо поздоровавшись, спросил напрямую:

— Я хотел бы знать ваши намерения, дон Умберту, относительно моей дочери.

На этот раз встал в тупик дон Умберту. Ему казалось, что он уже заплатил за поцелуи Эулалии, по его понятиям, вопрос прозвучал некорректно.

— Вы имеете что-то против моих чувств, касающихся вашей дочери? — осведомился хозяин.

— Относительно чувств я ничего не имею, но хотел бы знать, к чему они поведут, — продолжал настаивать на своем всерьез обеспокоенный Маноло.

— Я не премину сообщить вам об этом, — вежливо сообщил Умберту, садясь в машину.

Через день Эулалия и Маноло получили расчет.

— Я же говорила, что не верю в чудеса, — шептала, обнимая плачущую дочь, Соледад.

— А я верю, — заявил Маноло. — Для Эулалии эта история могла кончиться куда хуже…

Глава 13

Джулиано известил Мартино о смерти молодого Ферьяно, и тот поспешил навестить Марию. Она была замкнута, холодна и по-прежнему не смотрела на него.

— Я буду рад усыновить малыша, — сказал он, — и сделать его своим наследником наравне с другими детьми, которые родятся впоследствии. Это единственное, что я хотел сказать тебе, Мария. Я не тороплю тебя. Знай, что я всегда рядом с тобой.

Даже Луизу растрогало отношение Мартино: любовь любовью, а о ребенке тоже нужно подумать!

Мария не верила в смерть Тони, она чувствовала, что он жив, но беременность делала ее уязвимой и беспомощной, она нуждалась в поддержке, будущее страшило ее, а близкие предлагали один-единственный выход: нежеланное замужество.

Джулиано вновь назначил срок свадьбы.

— Ты хочешь, чтобы я вошла в церковь с таким животом? — возмущенно спросила Мария, и несчастный отец заскрипел зубами.

— Я не тороплю тебя, Мария. Пусть родится малыш, я скажу всем, что он мой, и мы с тобой обвенчаемся, — предложил Мартино.

Мария тяжело вздохнула и, соглашаясь, кивнула головой: иного выхода у нее не было, а этот давал ей хоть какую-то отсрочку.

В доме вновь начались приготовления к свадьбе и одновременно шитье приданого для малыша. Срок его рождения приближался.

Джулиано просил Луизу, чтобы она настраивала Марию на брак.

— Поймите же, что это для нее единственный шанс быть счастливой! — повторял он. — Что ждет ее ребенка? Быть незаконнорожденным не самая большая удача в жизни! Пятно на всю жизнь, косые взгляды!

Луиза не могла с этим не согласиться. Готовя ребенку приданое, они говорили о судьбе малыша, и Мария невольно все больше проникалась заботой о его судьбе. Но Тони! Тони! Если бы он был с ней рядом!

Судьба словно бы откликнулась на ее мольбы. В один прекрасный день Роза принесла письмо от Тони. Они только что получили его.

«Жив! Жив!» — пело в душе Марии, она вновь была готова ждать своего возлюбленного, пусть пройдут годы и годы, пусть она состарится в ожидании!..

В целом, письмо было не слишком многообещающим: в Бразилии Тони не нашел райских кущ, он много и тяжело работал и немного за свою работу получал. Но сама работа была уже счастьем, потому что многие не имели и се. О Марии он спрашивал, Марию помнил и любил. Чего еще нужно было той, которая ждала от него ребенка?

Узнав о письме, Джулиано пришел в ярость. Все его планы вновь оказались под угрозой. Гнев его обрушился на тещу, ее и только ее он считал пособницей противозаконной любви дочери, разрушительницей его надежд и чаяний.

— Вон из моего дома! — громовым голосом произнес он.

Луиза ответила зятю таким же гневным взором и, подхватив старенький чемодан, который давным-давно стоял у нее наготове, перешагнула за порог.

Мария плакала, не в силах защитить и защититься.

— Ты выйдешь замуж за Мартино! — тем же громовым голосом объявил отец. — У моего внука будет достойный отец!

Мария осталась одна в большом сумрачном доме. Сама шила приданое ребенку, сама распоряжалась по хозяйству, она очень повзрослела за это время. Мартино регулярно приезжал вечерами и был единственным ее собеседником. Правда, и с ним Мария в основном молчала, но привыкла его слушать, а он, всячески старался успокоить ее и ободрить, говорил в основном о малыше, так что выходило, будто ждали они его вместе…

Однако когда Мария почувствовала характерную тянущую боль и поняла, что приближается миг родов, она побежала к сеньоре Розе, потому что ближе родственницы на этом свете у нее не осталось.

Дженаро и тут успел обидеть Марию, но физические боли заглушили боль душевную. И вдруг она увидела возле себя Луизу, в тяжкий и радостный час любящая бабушка была с ней. Она и приняла ее сына, обмыла его, запеленала и положила к материнской груди.

— У нас родился внук, — сообщила Дженаро радостная Роза.

Каждая мать переживает роды невестки или дочери как свои собственные.

— У меня нет никакого внука, — буркнул Дженаро, хотя сам молился про себя, слыша стоны и крики несчастной Марии, от души желая, чтобы все завершилось благополучно.

Он не пожелал взглянуть на маленького, потому что боялся разрыдаться от радости и горя. Он хотел видеть сына, прижать его к своей груди, но боялся увидеть внука, зная, что полюбит его и будет страдать.

Дженаро натянул на голову берет и, торопливо хлопнув дверью, выбежал из дома: в трактире за стаканчиком вина он справится с бурей чувств, которые раздирали ему душу.

Мария отдыхала, впав в легкое сонное забытье, Луиза и Роза сидели возле нее, потихоньку вздыхая. Они не разговаривали друг с другом: слишком тяжелы были их мысли. Обе они не видели для Марии иного выхода, чем нежеланное замужество.

Роза думала о том, что, если бы Дженаро по-другому относился к будущей невестке, та могла бы остаться под кровом свекра и свекрови, но муж не потерпит в доме присутствия Марии. Она для него только дочь ненавистного фашиста, а не жена сына, не мать внука. К тому же и последний ученик отказался от занятий. Они и сами скоро будут умирать от голода. Где ж им содержать еще невестку и внука?

Бедная Луиза оплакивала собственную гордость, она не хотела брать от нелюбимого зятя ни единого рейса и теперь сама осталась без гроша и без крова, ей некуда было взять внучку с правнуком. Она и сама не знала, где приклонит голову. Что же оставалось делать бедной Марии?

Но вслух о своих горьких мыслях не сказала ни та, ни другая. Наоборот, Роза сказала совсем о другом, о том, что, как ей казалось, поддержит бедную девочку.

— Я хочу написать Тони письмо, обрадовать его рождением сына, — проговорила она. — Пусть он не может сюда приехать, но он будет знать, что стал отцом.