Книга Лето перемен - Кей Мортинсен

Все произошло так стремительно, что Вероника даже не успела понять, что уезжает из дома, возможно, навсегда. Да, в любом случае, сюда она уже не вернется.

Длинная, тяжелая машина удивительно изящно выехала из ворот на улицу. Отличные рессоры гасили все толчки, и вскоре семейство Леконсфилд — Картер уже мчалось по ночной трассе, ведущей в Дартмур, древний край болот, ведьм, духов, старинных усадеб и средневековых замков.

Вероника смотрела в окно и чувствовала, что глаза слипаются сами собой. Потом ей на колени что-то упало. Шоколадка. Она осторожно развернула хрустящую фольгу, откусила кусочек. Начинка была ее любимая, лимонный ликер. Девушка вздохнула.

Судьба уносила Веронику Картер по широкой дороге прямо в неизвестность, эта неизвестность пугала, но и возбуждала. Девушка еще раз вздохнула, наклонилась и заботливо поправила одеяло, сброшенное во сне крепкими, хотя и худенькими ножками Джеки.

Бедный малыш. Сколько всего ему уже довелось пережить, а сколько впереди? Что с ним будет, когда он проснется в совершенно незнакомом месте? Совершенно некстати Вероника вспомнила, что когда они с Джеки рассматривали книжку про хоббита, он прятался за ее спину при виде картинки, на которой был изображен высокий серый замок, вокруг подножия которого свернулся кольцом дракон. Что, если замок Джона напомнит малышу об этом? Тогда можно сразу возвращаться, не тратя время.

Вероника смотрела на широкие плечи и темные волосы человека, сидевшего за рулем, и против воли в груди ее снова загоралось темное пламя страсти. Она вспоминала поцелуи Джона Леконсфилда, вспоминала дикое, немыслимое пари — и по животу пробегал холодок.

До чего она докатилась! Вернее, до чего он ее довел!

А потом на смену возбуждению пришла тихая, горькая жалость к этому статному красавцу, который мог получить все богатства земли, стоило ему пошевелить пальцем, но не мог добиться любви и доверия своего родного сына, мальчика, к которому рвалось гордое сердце лорда Февершема.

Нет, она его не оправдывала. Просто теперь, зная от него историю бегства Марго, Вероника чувствовала смущение и неловкость. Джон очень много страдал, он пережил страшную трагедию и вот теперь снова зашел в тупик, потому что маленький мальчик с настороженными голубыми глазами боится его и плачет в его присутствии, отчаянно цепляясь за совсем чужую им обоим женщину… Чужую!

Неужели ей и впрямь хочется стать ближе к Джону Леконсфилду?

Хочется! В самом прямом смысле хочется и в еще более прямом смысле — ближе!

Вероника досадливо отвернулась и стала смотреть в окно. Постепенно на нее опустилась дрема. Вероника закрыла глаза. Заснула…

Джон Леконсфилд вел автомобиль так аккуратно, точно сдавал экзамен по вождению. Странно, но сейчас он не чувствовал почти ничего, только огромную, опустошающую усталость. Спать ему не хотелось, но ноги и руки словно налились свинцом, плечи поникли.

Он все-таки добился своего. Он нашел Джеки, своего сына, маленького человечка, за чей крохотный мизинчик не жалко умереть. Он прошел сквозь ад, пережил страшную пытку неизвестностью, упал на самое дно отчаяния — и все-таки нашел сына.

Ради этого дня стоило страдать и ждать, надеяться и верить.

Джон неожиданно подумал о Марго. Странно, но ненависти больше не было. Только грусть и сожаление, что все так вышло.

Красотка Мардж, высокая, стройная, златокудрая и зеленоглазая, яркая, порывистая…

Когда они познакомились, она поразила его именно этой порывистостью, странными, изломанными движениями, диковатой грацией прекрасного тела. Он не успел понять, что влюблен, а она уже взяла его в оборот. Захомутала, как объявила во всеуслышание нянька Нэн.

Нянька никогда не сдерживалась в своих чувствах и суждениях.

Именно нянька считала Маргарет Картер ведьмой, именно нянька всерьез напугала леди Февершем, взявшись опрыскивать дом каким-то отваром и бормотать странные заклинания на валлийском диалекте.

Нянька Нэн была в доме всегда, это было незыблемо и естественно, поэтому при столь откровенных симптомах старческого маразма леди Февершем несколько встревожилась. С неделю она тактично не. замечала нянькиных бормотаний и опрыскиваний, а потом набралась духу и предложила отдохнуть…

Нянька Нэн вышла из ступора мгновенно и показала всему свету, кто в доме хозяин. На коричневом, сморщенном личике засияли пронзительно синие глаза, рот с единственным зубом открылся и не закрывался минут десять. Нянька никого лично не оскорбляла, просто сообщила куда-то в потолок, что в ЕЕ время слабоумными считали тех, кто своих кровных чадушек ни за грош отдает в руки шарлатанов и негодяев, что в ЕЕ времена фифочку, у которой юбка всего на палец длиннее трусов, а трусов и вовсе нет, не пустили бы не только в дом, а и вообще в графство, ну а уж в благословенные времена ЕЕ, нянькиной, бабки вываляли бы в дегте и перьях и гнали бы до большака!

Также нянька сообщила потолку, что на здоровье и мозги ОНА лично не жалуется, в отличие от некоторых, которым давно пора начать принимать лекарства от «послабления в мозгах».

Когда Марго обосновалась в доме, нянька перестала выходить из кухни. Встречаясь с молодой хозяйкой в саду, она яростно фыркала и начинала бормотать по-валлийски. Марго попробовала было нажаловаться, но из этого ничего не вышло, потому что нянька Нэн… Короче, это нянька Нэн.

Все изменилось, когда на свет появился Джеки. Нянька расцвела. Она нахально и деловито отпихивала кроткую леди Февершем от кроватки внука, ворковала и пела, убаюкивала Джеки за пять секунд, поила его теплым молоком из допотопного рожка (Марго кормить грудью категорически не желала!) к ужасу всех окружающих, а при виде симпатичных пластиковых бутылочек яростно шипела и плевалась.

Она ждет их, нянька Нэн. Совсем дряхлая, совсем сморщенная, но все такая же бодрая и задиристая!

Джон грустно улыбнулся. Нэн удивила его однажды. Тогда он в своем отчаянии дошел уже до края и во всеуслышание желал Марго смерти. Именно тогда нянька Нэн беззвучно вывернулась из темноты и строго погрозила ему пальцем.

— Она дура и дрянь, это верно, юный Джон, но она мать нашего ангелочка, да и тебя никто на аркане под венец не тащил. Сам выбрал. А смерти не желай, худо это. Ведь все, что вслух пожелаешь, к тебе стократ вернется. Она, твоя дуреха, поди тоже не в сахаре сейчас живет. Страшно ей и больно, оттого у нее судорога в уме и приключилась. Жалеть надо.

С этими словами нянька Нэн удалилась во тьму, а Джон больше ни разу не пожелал Марго смерти.

Марго… длинные, тонкие пальцы… зеленовато-голубые глаза… Красотка Мардж…

Они остановились на автозаправке, потому что Веронике понадобился туалет. После этого решили выпить кофе, удостоверившись предварительно, что Джеки крепко и безмятежно спит… В маленьком кафе был телефон, и Вероника позвонила Джованне, своей ближайшей подруге, художнице по призванию и профессии, зная, что она точно не спит.