Книга Если ты меня любишь - Анастасия Доронина

— С твоими данными, девка, можно очень высоко взлететь, — заметила мама Вика перед тем, как передать Женьку с рук на руки охраннику, который усадил ее в машину.

«Если все это окажется еще более отвратительным, чем я ожидаю, — отравлюсь. Или утоплюсь, — думала Женька, бездумно вглядываясь в проплывающие за окном городские пейзажи. — В общем, я жить не буду, опостылело мне все…»

* * *

Ехать пришлось недолго, всего несколько кварталов. Уже смеркалось. Когда машина въехала в знакомый двор, Женька беспокойно заерзала на сиденье: бог мой, подумала она, неужели ко всем моим несчастьям мне суждено перед окончательным падением еще раз увидеть двор, где совсем недавно, пусть ровно на минуту, но все же это было, мне показалось, что я еще могу быть счастливой?!

Когда шофер остановил машину в таком знакомом дворе — в ней зародилось подозрение, что судьба подсунула ей какую-то еще одну, особенно изощренную шутку.

Когда молчаливый охранник довел ее до того самого, пятого этажа — подозрение переросло в уверенность.

— Звони, — сказал ей охранник. — Через два часа я за тобой заеду.

Он сбежал вниз по лестнице, ни разу не оглянувшись на Женьку. А она, постояв на площадке и чувствуя, как головокружение набирает обороты, пошатнулась и ухватилась за дверной косяк. Сползла по двери вниз, к самому цементному полу… Села у самого порога, как бесприютная собачонка, подобрав ноги и уткнувшись лбом в колени.

«Это конец… конец… конец… Сейчас он или она откроют дверь, и… Этого унижения я не перенесу…» Каменный мешок лестничной клетки отразил сдавленные рыдания. Ни один человек из соседних квартир не вышел посмотреть, что происходит, кто в этот сырой осенний вечер плачет там, под дверью.

«Сейчас, сейчас… Как только я смогу подняться на ноги… Это недалеко — всего три каких-то шага… И еще один, последний — вниз… Только надо посильнее перегнуться через перила… И я буду свободна, наконец. Ото всех… И все будут свободны от меня…»

Все так же цепляясь руками за косяк, она поднялась. Встала у лестничного пролета, глядя вниз, в пугающую черноту, которая скоро примет ее в свои объятия. «И я никому больше не доставлю огорчений. Жаль только, что они никогда не знают, что я сделала это из-за любви. Из-за любви ко всем им…» Как в видеофильме, поставленном на режим быстрой промотки, перед глазами мелькнули и исчезли лица родных и любимых — папки, Елены Вадимовны, Алексея…

Сейчас… еще минута, только одна минута, самая-самая последняя… Вот. Теперь глубоко-глубоко вздохнуть, и…

— Женя! Женя!

Дверь в ту самую квартиру, порог которой она не нашла в себе силы перешагнуть, распахнулась. Не веря самой себе, Женька всматривалась в женщину, что стояла на пороге и, плача, протягивала к ней руки. Только что усилием памяти она вызывала перед собой этот образ, чтобы попрощаться с ним. Почему же он не исчезает?!

— Женя! Женечка!!

Нет, не может быть. Нет, может! Это никакое не видение. Это…

— МАМА!!! — истошно закричала Женька, и бросилась к ней, и забилась в объятиях плачущей Елены Вадимовны…

* * *

Потом она переходила из рук в руки — от матери к отцу (он тоже был здесь! И тоже плакал — это был единственный случай на Женькиной памяти, когда глаза отца находились на мокром месте), от отца обратно к Елене Вадимовне, а от нее к Алексею, ибо молодой человек вышел из-за спин Женькиных родителей сразу, как только стихли первые бурные объятия, слезы и поцелуи.

Черно-белая собака ликовала вместе со всеми, путаясь под ногами, скуля и повизгивая в приступе невероятного блаженства.

— Как же ты здесь оказалась? — с удивлением спросил Алеша, беря ее за руку и, отступив на шаг, оглядывая с ног до головы. — Какая ты… просто Царевна-Лебедь. Настоящая Женщина, а не маленькая запуганная девочка-замарашка, какой я тебя видел.

Покраснев, она отняла у него свою руку и спряталась за спину Елены Вадимовны.

— Послушай, а как ты здесь оказалась?

— А и правда, Женечка — как? — воскликнула Елена Вадимовна.

— А вы? Как вы тут? — спросила Женька, хлопая глазами на родителей. До нее только сейчас начало доходить, что появление мамы и папы в этом доме выглядит почти что мистическим совпадением!

— Ну с нами-то как раз все ясно. Нас Алексей Аркадьевич вызвал. Еще вчера позвонил, нашел нас через адресную службу — мы чуть с ума не сошли от радости, когда узнали, что ты жива и здорова. Господи, Женя, дорогая моя, сколько горя, сколько горя ты нам причинила! Где мы только тебя не искали, даже… — Но тут Елена Вадимовна улыбнулась и оборвала себя: — Впрочем, сейчас мы не будем об этом говорить, не станем портить праздник нашей встречи. Собирайся, Женечка, едем.

— Куда?

— Домой, конечно.

— Что же мне собирать? — рассмеялась девушка. — У меня ничего нет. Совсем ничего. Даже расчески, даже использованного автобусного билета.

— Что же, тем лучше…

— Но вы никуда не пойдете, — перебил Алексей Женькину маму. — Куда вам идти на ночь глядя! Пойдете завтра, сядете в первый же утренний поезд, если хотите. А переночуете здесь. Места хватит.

Елена Вадимовна благодарно улыбнулась ему. И повернулась к Женьке, обняла ее за плечи, спросила, ласково глядя в глаза:

— И все-таки как ты здесь оказалась, Женя? Ведь всего полчаса назад мы с папой и Алексеем Аркадьевичем обсуждали, как тебя найти! И почти что впали в отчаяние. И вдруг — ты сама являешься к нам собственной персоной! Хорошо, что я услышала, нет, просто сердцем почувствовала, что на площадке кто-то есть…

— Ты даже не представляешь, мама, насколько это хорошо, — прошептала Женька, прижимая к лицу материнские руки.

— Ну теперь все кончилось. Все-все самое страшное осталось теперь позади. Так какой же добрый ветер принес тебя к нам, Женя?

На этот вопрос, заданный уже в третий раз, не ответить было нельзя. И тут, отняв руки Елены от лица, Женька увидела Лизу. Она стояла в самом конце коридора и наблюдала эту залитую слезами встречу без единого звука.

«Женщина, которая желает этому молодому человеку добра и только добра, пригласит тебя на ужин. Как свою подругу. Познакомит вас. А дальше все будет зависеть только от тебя», — отчетливо вспомнила Женька. И шагнула к Лизе, сама не зная зачем, скорее повинуясь подсознательному чувству милосердия: такая отчаянная мольба, граничащая с заклинанием, была написана на лице этой женщины!

— А я пришла по приглашению, — сказала она, глядя только на Лизу. И добавила, заговорщицки подмигнув ей — так, чтобы этого не видели остальные: — Мы с Елизаветой Аркадьевной тоже задумали было сделать всем вам сюрприз. Но вы нас просто опередили.

* * *

И все они сели за стол. Причем Алексей, как это сумела заметить Женька, хотя и смотрела на него искоса, сквозь опущенные ресницы, позаботился о том, чтобы занять место поближе к ней. А потом несколько раз нащупывал под скатертью его руку. Они, все впятером, разговаривали и смеялись, чокались бокалами с вином и шампанским, звенели салатницами, опустошая тарелки, снова разговаривали и смеялись, все — даже Лиза. Правда, смех у нее был немного нервный. Но Женька, такая счастливая и розовая от этого счастья и вина, несколько раз встречала ее настороженный взгляд и кивала Лизе, старясь вложить в этот жест как можно больше ободрения.