Книга Воспитанница любви - Ольга Тартынская

– А где теперь этот альбом? – поинтересовалась Вера.

– Я оставила его в Петербурге, – коротко ответила дама и вдруг рассердилась: – Почему ты до сих пор не одета, не причесана? Скоро будут гости!

Вера взмолилась:

– Позвольте мне нынче еще не являться в гостиную!

– Полно, Вера, чудить! Евгений завтра уезжает, а ты очень хотела его повидать, не так ли? Да и отчего бы не обновить альбом?

Юной воспитаннице пришлось покориться. Без всякой радости она перебирала наряды, подаренные княгиней. Совсем недавно это занятие доставляло ей несказанное удовольствие, ныне же добавило страданий. «К чему все? – горько размышляла Вера. – Все сокровища мира не купят его любви…» Она выбрала самое простенькое платье из тафты, серенькую косынку. Дуняша причесала ее тоже просто, по-домашнему. Вера безразлично смотрела на себя в зеркало.

Она не могла и догадываться, каким удачным оказалось сочетание простоты ее наряда и одухотворенности бледного личика. В ее облике проявилась трогательность наивности и чистоты. Опытная кокетка добивается этого эффекта искусственными ухищрениями, зная, как произвести впечатление на мужчину, а Вера лишь желала казаться незаметнее.

Это был большой прием. Княгиня наняла по этому случаю какую-то итальянскую знаменитость, певицу, гремевшую в Петербурге несколько лет назад. Весь московский бомонд съезжался к ярко освещенному подъезду княжеского дома к десяти часам. Предполагались легкие закуски, чай и сплошь духовная пища: музыка, пение, стихи.

Вера заранее проскользнула в гостиную, освещенную множеством свечей и уставленную стульями. Она привычно спряталась за самоваром и стала наблюдать за прибывающими гостями. Гостиная постепенно наполнилась говором и смехом. Никто не обращал на воспитанницу внимания, и это было для нее спасением. Вот появился Евгений. Он был нарасхват, раскланивался направо и налево. Наконец все расселись, у рояля воцарилась тучная немолодая певица, и аккомпаниатор взял первые аккорды. Только теперь в дверях гостиной возник Вольский. Сердце Веры вздрогнуло, застучало в висках. Вольский поискал глазами Евгения и стал пробираться через заполненный ряд, бесцеремонно наступая на ноги. Прежде чем сесть возле поэта, Вольский послал всем воздушный поцелуй и сказал по-французски:

– Простите, господа.

Итальянка пела немилосердно долго. Голос ее рыдал, она картинно вздымала руки и грудь, изображая на раскрашенном лице глубокие страдания. К изумлению Веры, после каждого произведения вокруг раздавалось: «Шарман! Браво!» Вера не спускала глаз с Андрея. Тот вертелся на стуле, заговаривал с барышнями, сидевшими перед ним, с Евгением, с княгиней, которая умоляюще прижимала к губам веер, заставляя его молчать. Время от времени Вольский окидывал гостиную взглядом, тогда Вера глубже забиралась в угол и пряталась за самовар.

Наконец певица исчерпала свой репертуар и освободила место для Евгения. Юноша прочитал несколько стихотворений и поспешил укрыться среди зрителей. Его место занял какой-то молодой офицер. Он просто спел под гитару «Черную шаль», а после модный романс «Черный цвет, мрачный цвет». И хотя княгиня кривила лицо и бормотала что-то про дурной тон, Вере пришлись по сердцу именно эти незатейливые пьесы. Она заметила, что и Вольский бросил шалить и беспокоить окружающих. Теперь он слушал, чуть усмехаясь и трепля по обычаю мочку уха. Выступал еще какой-то немец-фокусник, и на этом концертная программа завершилась. Одни ринулись к чайному столу, другие составили партию в вист – словом, разошлись по кружкам. Только теперь Вольский заметил Веру и подошел к ней.

– Позвольте поздравить вас с выздоровлением, – не совсем уверенно произнес он.

Вера холодно ответила:

– Благодарствую.

– Сердитесь?

Девушка могла поклясться, что в его голосе звучали нотки раскаяния.

– Отчего же, Андрей Аркадьевич? Нам, кажется, нечего делить. Да и что я вам? – К горлу подступили слезы, и последнюю фразу Вера едва прошептала.

Вольский вдруг взял ее руку и прижал к губам, вызывая недоумение окружающих. Не отпуская руки, он долго смотрел Вере в глаза, пока девушка, придя в себя, не высвободилась. На них с любопытством поглядывали и шептались, а Браницкая, проходя мимо чайного стола, что-то сказала Вольскому сквозь зубы.

– Вы меня много обяжете, если оставите в покое, – пряча глаза, проговорила Вера.

С несвойственной ему потерянностью Вольский спросил:

– Хорошо, но что мне сделать, чтобы вы больше не дулись?

Чтобы как-то от него отделаться и не привлекать внимание окружающих, Вера попросила:

– Устройте мне отдельную встречу с Евгением.

Вольский поднял брови:

– Зачем?

Вера брякнула первое, что пришло ей в голову:

– Мне нужно вернуть ему книгу Гофмана.

Андрей усмехнулся:

– И только?

Бедная воспитанница оглядела публику, в ожидании чая наблюдавшую всю эту сцену, и в отчаянии воскликнула:

– Да уйдите же, вы мне мешаете! – И она принялась разливать чай.

Вольский же прямиком направился к Евгению, который вел оживленную беседу с какими-то важными господами. Вольский что-то произнес, и весь кружок обернулся в сторону Веры, а Евгений кивнул ей с улыбкой. Вера готова была провалиться сквозь землю. Андрей готовился сообщить девушке о выполненном поручении, но тут ретивого посланца перехватила Браницкая. Забыв об открытом самоваре, Вера наблюдала, как та, прикрывая гнев любезной улыбкой, отчитывала Вольского. Горячий чай вылился из чашки на тонкое блюдечко. Вера обожглась и ахнула, чем вызвала сострадание вездесущего Алексеева. Тот едва оторвался от карт ради чая и бросился к воспитаннице:

– Подуть! Подуть! – и тут же исполнил.

– Ах, оставьте! – брезгливо отдернулась Вера и, задев чашку, опрокинула ее на светлые панталоны Алексеева.

Чиновник взвился от боли, Вера от ужаса закрыла лицо руками, Вольский громко захохотал. Возмездие явилось в облике княгини. Глаза ее метали молнии, но она владела собой. Холодно улыбнувшись, Браницкая произнесла:

– Веринька, проводи господина Алексеева к Малаше, она приложит мазь на ожог.

Девушке ничего не оставалось делать, как подчиниться. Всю дорогу Алексеев ворчал, сожалея о безнадежно испорченных панталонах. Вера не слушала его, думая о своем. Только когда в темном коридорчике Иван Иванович попытался приобнять ее за талию, она довольно сильно оттолкнула его и быстро прошла вперед. Чуткое ухо девушки уловило бормотание Алексеева:

– Ну, ничего, ничего. Я дождусь. Я не тороплюсь.

Когда она вернулась в гостиную, передав несносного Алексеева на попечение Малаши, гости уже разъезжались. Постепенно гостиная опустела, остались только свои, завсегдатаи кружка княгини. Вольский разместился в кресле с бокалом вина и распустил галстук. Евгений наигрывал что-то на фортепьяно и поглядывал в сторону Браницкой, которая кокетничала с молодым офицером, певшим давеча романсы. Чаю больше никто не желал, кроме вернувшегося Алексеева, и Вера могла отлучиться в свою комнату за альбомом. Когда она вернулась, Евгений хлопнул крышкой рояля и подошел к ней: