Книга Грешники - Джеки Коллинз

— Хорошо. Я приеду через полчаса.

— Отлично.

Он продиктовал ей адрес на тот случай, если она забыла его.

Линда испытывала удивление. Самолюбие подсказывало женщине, что он должен помнить ее, но она не думала, что он ждет встречи с ней, звонка от нее. Она быстро собралась, не дав себе шанса передумать, и за пять минут добралась до его дома. Это был старый особняк на Хай-стрит, превращенный в многоквартирный дом и зажатый между мясным магазином и ветеринарной лечебницей. Одолев пять пролетов лестницы, она отыскала восьмую квартиру.

Он тотчас открыл дверь на ее стук.

— Сама не знаю, что я здесь делаю, — пробормотала она.

Он взял ее за руку и провел в квартиру.

— Ты выглядишь чудесно. Я сходил с ума в ожидании твоего звонка.

— Почему ты не позвонил мне?

— Слушай, Линда, я понимаю, в каком ты положении. Не хочу осложнять тебе жизнь. Следующий шаг должна была сделать ты.

С ним она становилась моложе, хотя сам он казался лет на десять старше своего истинного возраста.

— Я о тебе ничего не знаю, — обронила она.

— Ты постоянно это говоришь, — отозвался он.

Пол был очень привлекателен в линялых джинсах и белой футболке.

Они стояли в тесной темной комнате с черными стенами, на которых висели картины в рамках — в основном изображения обнаженных женщин с экзотическими удлиненными лицами, копнами густых волос и пышными формами. Из мебели был только тиковый датский обеденный стол, заваленный газетами, и обшарпанный старый розовый диван. Линда села на диван; Пол предложил ей водку и пиво. Она выбрала водку.

Он наполнил бокал, поставил пластинку Билли Холлидея и сел рядом с Линдой.

— Насчет той ночи, — нервно начала она, — ее не должно было быть — я поссорилась со своим мужем и слишком много выпила…

Он взял ее за руку:

— Не надо оправдываться. Это произошло, и все было прекрасно. Если ты сожалеешь о случившемся, ты не обязана снова встречаться со мной. Хотя я хочу совсем другого.

Она отпила водку:

— Просто я хотела объяснить.

Поколебавшись, Линда торопливо добавила:

— Я не хочу, чтобы у тебя осталось неверное представление обо мне.

— Ты произвела на меня чудесное впечатление. Моя кровать источала твой аромат, я помню, как ты вскрикнула…

Он протянул руку и коснулся Линды. Она нерешительно отодвинулась. Но их губы встретились, и Линда забыла обо всем.

Он был молод и полон сил, а она на этот раз была почти трезва. Он старался доставить ей удовольствие; она в ответ открыла в себе удвоенную способность радовать его. Они долго занимались любовью. Потом лежали и разговаривали.

Ей было так спокойно, она чувствовала себя защищенной. Он внимательно слушал ее рассказ о Дэвиде, о его безразличии к ней. Она поведала Полу все о себе, о детях, о своей жизни. Они курили и пили водку.

Она многое узнала о нем. Он был художником. Год назад закончил училище и теперь работал помощником художественного редактора в известном женском журнале. Картины на стене принадлежали ему. Их нарисовала его бывшая девушка, которую звали Маргарет. Это была печальная история. Он познакомился с Маргарет в художественном училище, они влюбились друг в друга. Прожив вместе шесть месяцев, они решили пожениться. Мать Пола умерла, а его отец, отошедший от дел бизнесмен, жил в Челтенхеме. Пол повез Маргарет к отцу. Они познакомились, и спустя три дня Маргарет вышла за отца. Пол был потрясен; он не мог поверить в случившееся. Он ужасно разругался с обоими и с тех пор ве поддерживал с ними никакой связи.

— Я не мог смириться с этим, — сказал он. — Я не верю, чтобы она полюбила его. По-моему, ее интересовали только деньги отца, а я ничего не мог ей предложить.

— Какие чувства ты испытываешь к ней сейчас? — тихо спросила Линда.

— Не знаю, — задумчиво произнес он. — Она дрянь. Однажды днем они вышли из дому и вернулись мужем и женой.

— Почему ты хранишь ее картины?

Он пожал плечами:

— Они напоминают мне о том, что нельзя быть таким глупцом. Понимаешь, я не могу больше долго встречаться с девушкой. Раз-другой, и я больше не хочу ее видеть.

Она вспомнила хорошенькую маленькую Мелани с ее плаксивым голоском.

— Значит, я подхожу тебе, потому что замужем? — предположила она.

— По-моему, ты великолепна.

Они полежали молча; каждый думал о своем.

— Труднее всего мне представить Маргарет, — сказал он, — живущей в Челтенхеме с моим отцом. Она очень темпераментная. Маргарет любила секс больше, чем любая из девушек, которых я знал. Не представляю, чтобы отец мог нравиться ей. Он такой старый.

— Какой была твоя мать?

— Это долгая история.

Линда склонилась над Полом и поцеловала его в лоб.

— Расскажи, — ласково попросила она.

— Ты напоминаешь мне психоаналитика, — улыбнулся он. — На самом деле это трагедия. Она покончила с собой, когда мне было пятнадцать.

Линда была потрясена. Она хотела спросить, почему его мать так поступила, но Пол уже повернулся на бок и закрыл глаза.

— Это неинтересно, — пробормотал он. — Я расскажу тебе в другой раз.

Через некоторое время она посмотрела на часы и, увидев, что уже двенадцатый час, сказала:

— Мне пора ехать. Дэвид должен вернуться домой к двенадцати.

— Почему бы тебе не остаться у меня до утра? — пробормотал он, лежа спиной к Линде.

— Я хотела бы этого, но я должна быть дома к его возвращению — Дэвид знает, что ночью я всегда у себя. Он может позвонить в полицию.

— Забавно, не правда ли, — сказал Пол. — Я с трудом выпроваживаю из квартиры девчонок, с которыми сплю. — Он заговорил высоким голосом, имитирующим девичий:

— «О, дорогой, позволь мне остаться на ночь — мама и папа никогда не ждут меня раньше утра».

Они оба рассмеялись.

— Это сущее бедствие, скажу тебе, они не желают уходить. А ты не можешь остаться на ночь. Знаешь, Линда, ты первая женщина после Маргарет, с которой я захотел провести всю ночь.

Она медленно оделась; Пол лежал на спине, разглядывая Линду.

— Знаешь, ты очень сексапильна, — сказал он. — Я бы хотел увидеть тебя в черных нейлоновых чулках и черном поясе.

— Что бы ты сделал, сфотографировал меня?

— Нет, я бы тебя нарисовал лежащей на кровати. Это было бы очень сексуально. Ты позволишь?

— Я подумаю об этом.

Слегка смутившись, Линда засмеялась.

— Когда я увижу тебя? — спросил он.