Книга Чужая жена - Карен Робардс

Плед, одеяло, простыни полетели на пол. Марла видела растущую на полу кучу через щель, в том месте, где покрывало задралось, зацепившись за подушку.

Кровать вздрогнула, и на пол упало что-то тяжелое. Матрас.

Сейчас он вспорет обивку и начнет рыться внутри.

Без всякого сомнения. Совершенно очевидно, что он что-то ищет. Разумеется, он не забудет поискать внутри тахты.

А когда он выбросит поролон, то сквозь пружины увидит ее. Это также совершенно очевидно.

Марла услышала треск, и глаза ее округлились от страха. Сквозь щель она увидела свой желтый матрас, который приподняли за один конец. В ее поле зрения попала нога в черной кроссовке, над которой она увидела темно-синюю штанину. А затем появилась рука в белесой резиновой перчатке, сжимающая нож.

Нож пропорол грубую ткань без видимого усилия, как бумагу.

Так же легко этот нож войдет в горло Марлы.

До Марлы донесся непонятный дробный стук, и она не сразу поняла, что это стучат ее зубы. Тогда она плотно, до боли сжала челюсти.

Ей осталось жить несколько секунд, и спасти ее может только чудо.

Марла не верила в бога. В детстве она возносила всевышнему горячие молитвы, которым научила ее восторженно верующая мать. Но мать умерла, когда Марле было десять лет, и ее вера ушла. Она не верила уже четырнадцать лет.

Но сейчас, в минуту крайнего ужаса, какой-то инстинкт, заложенный в далеком детстве, когда мать таскала ее в церковь дважды в неделю и она слушала ежевечерние молитвы, подсказал ей, что настало время обратиться к богу.

Но она – давно уже не маленькая девочка, и ей хорошо известно, что слушать молитвы некому.

Незнакомец покончил с матрасом, так как край его упал на пол. Матрас был изрезан вдоль и поперек.

Покрывало взмыло в воздух и приземлилось в дальнем углу возле шкафа.

Теперь Марле открылся обзор комнаты примерно на два фута. Она видела кучу постельного белья на полу, загубленный матрас, гору одежды, выброшенной из платяного шкафа.

И две ноги в черных кроссовках возле кровати.

И отражение самой Марлы в зеркальных дверцах шкафа.

Ужас с новой силой сковал ее. Ему стоит повернуть голову, и он ее обнаружит.

Зазвонил телефон в гостиной. Марла меньше всего ожидала услышать пронзительный звон, поэтому она непроизвольно вздрогнула.

Второй звонок. Третий.

Автоответчик заговорил голосом Сюзан. Было что-то одновременно доброе и зловещее в том, что Марла еще раз услышала знакомый голос. Послышался какой-то скрежет – автоответчик вечно барахлил, – щелчок, затем – короткий гудок.

Незнакомец быстро вышел в гостиную, чтобы расслышать оставляемое сообщение.

Сердце Марлы опять подпрыгнуло. Вот он, ее шанс. По всей вероятности, последний.

Она бесшумно выбралась из-под тахты и проползла на коленях несколько футов, отделявших ее от платяного шкафа – единственного в этой комнате мыслимого укрытия.

Между тем звонивший говорил:

– Сюзан, это Пол. Где ты была в субботу? Я тебя ждал до десяти. Перезвони мне. Пока.

Пол, парень Сюзан. Приятный молодой человек; должно быть, как раз поэтому он Сюзан никогда по-настоящему не интересовал.

Думая об этой особенности характера подруги и вспоминая свои собственные любовные истории, Марла иногда приходила к мысли, что все женщины одинаковы. Почему бы иначе их всех так неудержимо влечет к негодяям?

Щелчок – Пол повесил трубку. Марла прикрыла дверцу шкафа, но не совсем, так как ее противник мог вспомнить, что вначале дверцы были слегка приоткрыты.

Звук шагов сообщил ей, что незнакомец вернулся в спальню.

Желудок Марлы болезненно сжался, в горле встал ком. “Спокойно, – скомандовала она себе. – Спокойно”.

Вся одежда в шкафу была сброшена с вешалок, сумочки, перчатки и прочая мелочевка выкинута из верхнего отделения. Марла опустилась на груду ее любимых летних платьев, сжалась в комок, насколько это было возможно, и закрыла глаза.

Звук мягкого удара и треск разрезаемой материи заставил ее вздрогнуть. Не оставалось сомнений в том, что острый нож вспорол обивку тахты.

ГЛАВА 11

Пятница, 1 августа. Тьюпило

– Конечно, я не безгрешен. Но ведь я прошу вас всего лишь избрать меня сенатором Соединенных Штатов, а не причислить к лику святых.

Ответом на заключительные слова выступления Льюиса Ханнигера был здоровый смех аудитории.

Это повторялось каждый раз в последние две с лишним недели, прошедшие после выхода скандального номера “Глоб”. В избирательном штабе сенатора это событие называли “Большим ударом”. “Большой удар” совершенно заслонил неприятный эпизод с женой сенатора на ярмарке в Нешобе, имевший место пятью днями ранее. За пять дней Куинлан так проинструктировал Ронни, что она, разбуди ее среди ночи, без запинки повторила бы нужные слова.

Льюис одарил слушателей широкой сердечной улыбкой, помахал им рукой и прошел к своему стулу, не забыв пожать руки губернатору и прочим высшим чиновникам штата, восседавшим в президиуме.

Ронни казалось, что ее искусственная улыбка больше походит на гримасу. Увы, ей приходилось сидеть на виду у всех в президиуме собрания, рядом с пустым стулом Льюиса. Ей было предписано с замиранием сердца внимать каждому произнесенному с трибуны слову, горячо аплодировать после завершения речи сенатора и… улыбаться, улыбаться, улыбаться.

Ее тошнило. Все здесь было фальшивкой. И она сама – фальшивка.

Тактика, сформулированная в тот памятный июльский день Куинланом, сработала блестяще. Куинлан, Кенни, Марсден и прочие члены предвыборного штаба довели ее до совершенства. Признай свою вину, и ты уже не виноват.

На их языке это называлось “играть Клинтона”. Злосчастный президент продемонстрировал всему миру данный стиль поведения в щекотливой ситуации, и нельзя было не признать, что эта тактика практически гарантировала успех. Льюису, естественно, пришлось попотеть. Он давно не разъезжал по штату так много, как сейчас, но пикантность ситуации только придавала ему сил. Он был на коне.

Основную линию можно было охарактеризовать так: да, в то время как его молодая супруга сохраняла домашний очаг в Миссисипи, он в Вашингтоне навещал какую-то проститутку; так что с того? Ну, характер у него такой, и ни при чем здесь нравственность. Он совершил не предательство, не измену, а ошибку. Ничто человеческое ему не чуждо, в конце концов. Мужское естество требует своего.

Избиратели мужского пола понимающе ухмылялись и в глубине души завидовали Льюису. Молодая жена и связь на стороне – черт возьми, не так плохо для шестидесятилетнего сенатора. Лишнее доказательство мужской силы. Ну конечно, жена поначалу разозлилась, но все ссоры уже позади, и семья сенатора Ханнигера крепка как никогда.