Книга Чары Шанхая - Хуан Марсе

Прежде чем выйти на нужных людей, той же ночью, незадолго до рассвета, Ким навещает тебя и Аниту. Идет проливной дождь, он быстро шагает по пустырям Орты и Гинардо и наконец ловит такси.

Он рассказывал, что ты спала и он не захотел тебя будить, поэтому не стал включать свет. На террасе сильно пахло эвкалиптом. Ким коснулся губами твоего пылающего лба, затем положил на кровать клеенчатую сумку твоего любимого зеленого цвета; Аните он оставил немного денег. Он пробыл у твоей постели не более пяти минут, но эти мгновения, проведенные рядом с тобой, излечили его от печали и бесчисленных разочарований.

Тем временем наступает воскресенье. Ясное безоблачное утро и ослепительная синева неба бередят им самим усыпленную память, где живет воспоминание о таком же рассвете в этом самом саду, о далеких счастливых днях; он едет по городу на трамвае, мимо проносятся покрытые свежей зеленью платаны, залитые солнцем дома, изумрудные пальмы на балконах; люди неторопливо прогуливаются, ведя за руку детей. И сердце, как всегда, болезненно сжимается: чужак в собственном городе, иностранец в собственной стране — вот что чувствуешь, когда пропитан ненавистью и пороховой гарью, как Ким, который столько лет, вдали от вас, жил памятью о кромешном аде, о насилии и нищете, о нескончаемых бедах и неудачах, будь они прокляты, как вдруг нежданно-негаданно окунулся в ласковое тепло тихого весеннего дня, словно призывающего забыть обо всем, что было, и порадоваться жизни, подобно беспечным воскресным пешеходам… Нас нет рядом с Кимом в этом трамвае, пересекающем город с севера на юг, но мы знаем, что его гнетет и что он тщетно старается от себя отогнать: его приводит в отчаяние не только бесполезная тяжесть браунинга под мышкой, возле самого сердца, но и полная ничтожность идеалов, которые до сих пор живут в этом сердце. Каждый раз, переходя границу и встречаясь с этим утренним городом, он впадает в уныние.

Однако чувство чужеродности имеет ряд преимуществ: обостряется инстинкт, предупреждающий об опасности, и ты все время начеку. Документы он везет в старом портфеле, а приказ держит в голове: следует немедленно отказаться от любых вооруженных нападений, включая завтрашнее. Таков приказ Центра, и завтра он передаст его Жозепу Нюаляру. Встреча состоится в открытом кафе возле вокзала Сантс, ровно в одиннадцать утра. Ким выходит из трамвая, останавливается у киоска метрах в тридцати от кафе и видит Нюаляра, который ждет его за столиком в самом углу. Кажется, все в порядке… На открытой террасе кафе много посетителей, между столиками снует светловолосая девушка в белой шапочке и плиссированной юбке. Нюаляр просматривает газету, страницы перелистывает ветер. Кима он не замечает. Ему тридцать пять, он коренаст, волосы ежиком, очки в металлической оправе. Чувства Кима обострены, он ни на мгновение не забывает об опасности, но не это спасает его на сей раз, а мысли о тебе, Сусана.

Где-то рядом тормозит машина, Нюаляр резко поднимает голову, однако ничего особенного не замечает. По террасе между столиками бегают дети, ветер усиливается, начиная досаждать посетителям. Похоже, Нюаляр чувствует, что Ким где-то рядом, он вертит головой и смотрит в сторону киоска, но как раз в этот миг порыв ветра задирает юбку у девушки, которая несет поднос, заставленный выпивкой, и это забавное происшествие полностью поглощает внимание Нюаляра, равно как и других посетителей. Залившись румянцем, молоденькая официантка пытается одернуть юбку, наклоняет поднос, и его содержимое едва не обрушивается на голову Нюаляра. Слышен чей-то смех. Стройные девичьи ноги, эта неожиданная отрада для глаз — Нюаляр оценил их и тоже смеется — не позволяют ему заметить шефа и подать условный знак; твой отец тем временем задерживается у киоска на несколько секунд дольше, рассматривая обложку бульварного романчика под названием «Приключения Сусаны» и думая про себя, что его дочурку он бы очень позабавил, — и это его спасает.

Он хочет купить книжку, но уже нет времени. Черная мантилья, сорванная ветром с головы одной из посетительниц кафе, пролетает над террасой, словно испуганная ворона, и запутывается в ветвях дерева. Скверная примета, дурной знак, который Нюаляр снова не замечает. Ким спрашивает у продавца, сколько стоит книга, и, обернувшись, видит, как обескураженный Нюаляр растерянно встает, и порыв ветра едва не сбивает его с ног: возле него стоят два типа в серых плащах, он хочет нагнуться, чтобы поднять с пола какой-то предмет, кажется, берет, но его тут же хватают-, один проверяет документы, другой надевает наручники. Нюаляр не сопротивляется, и на глазах изумленной публики его тащат к черному автомобилю и толкают внутрь, однако в последний момент он бросает прощальный взгляд на официантку в надежде, что налетевший ветер вновь поднимет ее легкую плиссированную юбку. Нюаляр всегда был таким — самозабвенно влюбленным в жизнь и женщин…

Ким неподвижно стоит возле киоска, пока автомобиль не исчезает за поворотом, после чего уходит. Похоже, полиция не знала, что у Нюаляра была назначена с ним встреча, иначе они бы обязательно дождались его прихода, чтобы взять обоих. Тем не менее совершенно ясно, что это была спланированная операция: в то же самое время на квартире Побленоу схвачены Бетанкур и Кампс, а также наш связной, распространявший листовки, механик из Грасии. Без доноса тут явно не обошлось.

Спустя несколько часов Ким, рискуя попасть в лапы полиции, об этом узнает и решает, что теперь самое лучшее — исчезнуть как можно быстрее. Возвращаться в Орту нельзя, и он назначает Кармен встречу по телефону. Она с сынишкой приезжает на вокзал Франсиа, держа в руке маленький чемодан, и той же ночью они все вместе пересекают границу.

Задание провалено, но обещание, данное Денису, Ким выполнил: Кармен и мальчик прибыли в Тулузу живыми и здоровыми.

Глава четвертая

1

По утрам я превращался в тень капитана Блая. День за днем меня все крепче опутывала паутина нелепостей, сотканная из диких выходок и причуд старого болтуна, и мне порой казалось, будто я барахтаюсь в какой-то вымышленной реальности, в неподвижной серой пустоте, и все эти надуманные страсти не стоят и малой толики тех переживаний, что поджидали меня вечером в особняке. Единственное, о чем я теперь мечтал, — как можно скорее очутиться рядом с Сусаной и Форкатом.

Поначалу я стеснялся клянчить подписи и, когда нам открывали дверь, прятался за спиной капитана, делая вид, будто я тут ни при чем, но потом привык. Я брал с собой маленькую папку с петицией и лист бумаги, куда по просьбе капитана Блая заносил имена и адреса тех, кто подписался или, наоборот, отказался поставить свою подпись. Последних было большинство. Капитан таскал меня по барам и магазинам, рынкам и школам, мы уходили все дальше от проклятой трубы, постепенно охватывая весь район Ла-Салуд и добрую часть Гинардо. Он настойчиво трезвонил во все двери подряд, и разгневанные домохозяйки, заслонив могучими телесами дверной проем, выслушивали текст петиции недоверчиво и неохотно. Знакомые капитана ставили свою подпись, чтобы поскорее от него отделаться, однако такое случалось нечасто. В большинстве квартир, особенно там, где дверь открывали мужчины, нас посылали куда подальше самыми последними словами. Так вы говорите, подписать эту бумажку, чтобы трубу надстроили на несколько метров и устранили утечку газа? Да идите вы к черту со своей трубой, ядовитым газом, отравленным дымом и прочим дерьмом собачьим, — говорили раздраженные жильцы, захлопывая дверь прямо перед нашим носом.