Книга На прибрежье Гитчи-Гюми - Тама Яновиц

– А Стив не боится, что те, от кого он прячется, увидят на стоянке его машину?

– Он оставил ее в кустах за рестораном.

– Почему он прячется? – спросила я.

– В библиотеку приехали то ли фэбээровцы, то ли кто. Стив, как их увидел, вспомнил что-то такое про компанию «Минотавр», о чем ему бы сообщать не хотелось.

– С чего бы ФБР в это время суток интересоваться пылесосами? – удивилась я. – Его мать так и держат в заложниках?

– Удалось туда дозвониться, – сказала Мариэтта. – Эдвард требует, чтобы ему отдали книги по сатанизму и черной магии.

– И больше ничего? – спросила я. – А «Джентльмены предпочитают блондинок», первое издание? Я бы от него не отказалась.

– Понятия не имею. Мод! – ответила Мариэтта резко. – Мы там пробыли с минуту, не больше. Стив запаниковал, и мы уехали. Умираю от голода! Как зовут того безрукого красавчика?

– Александр, – ответила я.

– Александр! – завопила она. – Скотина греческая, ты где? А ну, вылезай!

Я с восхищением наблюдала за ней. Мне и в голову не приходило видеть в Александре романтический объект.

Александр явился в мгновение ока.

– Это ты, что ли? – воскликнул он. – Ну, когда жениться будем?

– К сожалению, у меня изменились обстоятельства, – сказала Мариэтта. – Я повстречала другого. А сестра моя тебе не подойдет?

Отвергнутый Александр больше не казался мне таким уж привлекательным.

– Другого повстречала? – сказал он. – Кто он? Тот тип в кладовке? Я им займусь.

Подмигнув мне, он удалился на кухню.

– Зачем ты так сказала? – обиженно спросила я. – Теперь он начнет ко мне приставать.

– Ты слишком серьезно ко всему относишься, – сказала она. – Это же все игра.

– То есть ненастоящее?

– Настоящая игра.

– Но я не могу выйти замуж за однорукого повара-грека. В пицце слишком много холестерина, ее вредно есть каждый день. О, чуть не забыла! Леопольд, где же пицца? – крикнула я, обернувшись к кухне.

– Чем он там занимается? – спросила Мариэтта.

– Откуда я знаю? – попыталась ответить я столь же резко. – Его учит готовить пиццу растлитель малолетних.

– Мод, нельзя быть такой безответственной! – сказала Мариэтта и, бросив сигарету на пол, отправилась на кухню.

Через мгновения раздались взрывы хохота и испуганный вопль Стива Хартли.

– Похоже, Греция симпатичная страна, – сказал Теодор, подойдя к огромной, во всю стену, фотографии.

Это был пожелтевший снимок с панорамой Афин – то ли запечатлевший город в день страшной экологической катастрофы, то ли просто за долгие годы прокоптившийся насквозь.

– Пожалуй, нам тоже надо сходить на кухню, – сказала я. – Все самое интересное происходит без меня. И так всю жизнь. Мало того, что мне никогда отсюда не выбраться, – мне никогда не бывать в гуще развлечений. Никогда не сходить на премьеру Нью-Йоркского балета.

– Ты же не любишь балет, – сказал Теодор.

– Неправда! Откуда мне знать, люблю или нет, если я видела его только по телевизору, а на нашем крохотном экранчике разглядеть ничего невозможно.

– Пицца! – объявил Леопольд, появляясь из кухни. – Александр интересуется, нравится ли тебе боулинг.

– Пусть сам у меня спросит! – ответила я. – Хамство какое!

Теодор подошел к стойке и взял у Леопольда пиццу.

– Она точно готова? – спросил он. – На вид сырая.

– Это потому, что Димитриос разрешил мне добавить еще несколько ингредиентов, причем бесплатно.

– А это что за клейстер?

– Арахисовое масло. Димитриос приглашал меня заходить когда захочу, он меня будет угощать пиццей. Но всех он даром кормить не может.

– Неплохо! – сказал Теодор. – Он тебя не домогался?

Леопольд с отвращением поморщился.

– Научись верить людям, Теодор, – сказал он. – Возможно, порой я бываю кокетлив, но дефлорировать себя не дам.

– Леопольд, ты сам не понимаешь, что несешь! – сказала я. – Ты ж даже не знаешь, что такое «дефлорировать».

– Библиотекарша читала нам в детском зале «Кандида» Вольтера, – сказал он.

– Неужели? – спросила я. Леопольд кивнул. – Ну тогда объясни, что такое «дефлорировать».

Леопольд смущенно пожал плечами.

– Это когда с тебя снимают флору, то есть цветы всякие.

– Где нож для пиццы? – спросил Теодор.

– Здесь. – Леопольд задрал штанину и вытащил засунутый в кроссовку круглый нож.

– Леопольд, это же очень опасно, – сказал Теодор. – Ты мог пораниться.

– Пока я жив, никто больше не посмеет заехать мне по носу! – гордо заявил Леопольд.

– Ты что, собираешься закалывать обидчиков? – сказала я.

– Нет, но я могу их резать на кусочки, – сказал он. – Эдвард мне объяснил, что меня как несовершеннолетнего судить нельзя.

– Как знаешь, – сдалась я. – Ладно, тащи сюда свою авторскую пиццу. – Я положила кусок на бумажную тарелку, прихватила несколько салфеток и перечницу и направилась к нашему столику. – Так все-таки с чем же она?

– Со всем, – ответил Леопольд. – На несколько кусочков я положил ананасы, анчоусы и сердечки артишоков, специально для себя.

– Сердечки артишоков! – воскликнула я. – Я их обожаю. Мог бы и мне положить.

– Если хочешь, я их выковыряю и отдам тебе, – грустно сказал Леопольд.

– Что со Стивом? – спросила я. – Я слышала крики. Что там происходит?

– Александр победил его в арм-рестлинге, – сказал Леопольд. – Пойти, что ли, спросить, не хотят ли они пиццы?

– Не суетись, – ответила я. – Если захотят, сами придут. Нам больше достанется.

Он все-таки пошел и через минуту вернулся, тихо усмехаясь.

– Что они там делают, Леопольд? – спросила я.

– Не стоит говорить.

– Нет, скажи!

Он пожал плечами.

– Они развлекаются. Шалят. Ну, понимаешь? Тебе туда идти, пожалуй, не стоит. Ты слишком утонченная.

– Верно подмечено, – сказала я. – Мог бы с этого и начать.

Мы принялись за пиццу, и тут вошли трое мужчин в практически одинаковых костюмах. По виду – не из Нокомиса. Они походили на инопланетян, тщетно попытавшихся принять человеческий облик.

– Поверить не могу, что библиотекарша детям читала вслух «Кандида», – нарочито громко сказала я Теодору. – Разве его еще не запретили?

Один из мужчин подошел к нам.

– Здесь есть кто-нибудь из обслуги? – спросил он раздраженно. – Что тут происходит? – И он направился в сторону кухни.