Книга Ангел на мосту - Джон Чивер

Миссис Хэллоран, седая, полная женщина со спокойным и ясным лицом, читала «Таймс». Мистер Хэллоран вычерпывал листья бука из бассейна. Она ничуть не удивилась его приходу и даже как будто обрадовалась. Их бассейн прямоугольник, выложенный нетесаным камнем, — питался от естественного ручья. У них не было ни насосов, ни фильтра, и вода в бассейне была того же золотисто-матового цвета, что и в ручье.

— Я решил пересечь нашу округу вплавь, — сообщил Нэд.

— Да что вы? — воскликнула миссис Хэллоран. — Разве это возможно?

— Да вот я проделал весь путь сюда от Уэстерхейзи, — ответил Нэд. Мили четыре, наверное, отмахал.

Оставив трусы у глубокого конца бассейна, он прошел вдоль бортика к мелкому и проплыл назад. Вылезая из воды, он услышал голос миссис Хэллоран.

— Мы так огорчились, Нэдди, когда узнали о вашей беде, — говорила она.

— О какой беде? — переспросил он. — Я не знаю, о чем вы говорите.

— Но я слышала, что вам пришлось продать свой дом и что бедные девочки…

— Не припомню, чтобы я что-нибудь продавал, а что касается девочек, то они сидят дома.

— Ну да, ну да, — вздохнула миссис Хэллоран. — Разумеется.

И от звука ее голоса в воздухе разлилась не по-летнему меланхолическая нотка.

— Спасибо за водичку, — бодро сказал Нэд. — Я поплыл дальше.

— Счастливого пути, — пожелала ему миссис Хэллоран.

За изгородью он снова натянул трусы и, застегивая их, обнаружил, что они ему стали свободны — неужели он успел похудеть за такой короткий срок? Он продрог и устал, и голые Хэллораны с их темным бассейном оставили в нем тягостное впечатление. Мог ли он подумать утром, когда съезжал вниз по перилам, или позднее, когда грелся в лучах полуденного солнца возле бассейна Уэстерхейзи, что это долгое плавание окажется ему не по силам? Руки его ныли, ноги казались резиновыми и болели в суставах. Неприятнее всего был этот холод, пронизывавший его до мозга костей, и ощущение, что ему уже никогда не согреться. Кругом него ложились листья, откуда-то потянуло дымком. Но кто же в это время года топит камин?

Ужасно хотелось выпить чего-нибудь. Один глоток согрел бы его, дал бы сил для последнего рывка и вернул бы энтузиазм, который он испытывал вначале, когда ему только пришла в голову эта дерзкая и оригинальная мысль пересечь всю округу вплавь. Пловцы через Ламанш подкрепляются бренди. Вот и ему надо бы принять что-нибудь для поднятия тонуса. Перейдя газон, расстилающийся перед домом Хэллоранов, он спустился по тропинке вниз, к домику, который они выстроили для своей единственной дочери Хэлен и ее мужа Эрика Сакса. У Саксов был свой бассейн, поменьше, и там он их обоих и застал.

— Ах, Нэдди! — воскликнула Хэлен. — Вы, верно, завтракали у мамы?

— Я… не то чтобы… — сказал Нэд. — Впрочем, я немного с ними посидел.

Он не стал уточнять.

— Простите, что я врываюсь к вам без предупреждения, но дело в том, что я продрог и подумал, что, быть может, вы дадите мне глотнуть чего-нибудь согревающего.

— Ах, какая жалость! — воскликнула Хэлен. — Я бы с удовольствием, но вот уже три года, с тех самых пор, как Эрику сделали операцию, мы не держим в доме ничего спиртного.

Как странно! Неужели он и впрямь потерял память?

Или это все то же умение скрывать от себя неприятные истины заставило его забыть, что дом его продан, дети в беде, а близкий друг болен неизлечимой болезнью?

И взгляд Нэда, задержавшись немного на лице Эрика, скользнул вниз, к его животу, на котором красовалось три бледных рубца — один покороче, а другие два чуть ли не в целый фут длиною. А на месте, где должен был быть пупок, была гладкая кожа. Нэдди подумал о предрассветном часе, когда рука машинально производит инвентаризацию даров, которыми бог наградил человека, — как странно, подумал он, должно быть, ей шарить по животу, лишенному этого звена в преемственной цепи, этой единственной памяти, оставшейся нам от нашего вступления в мир!

— А вы зайдите к Бисвенгерам, — продолжала Хэлен, — они будут рады вас угостить. У них сейчас происходит, должно быть, нечто грандиозное. Слышите?

И она закинула голову, прислушиваясь. Через дорогу, через газоны, через сады, луга и рощи до его ушей донесся знакомый сверкающий шум человеческих голосов у воды.

— Ну, что же, — сказал он. — Пойду мокнуть дальше.

Чувство, что он уже не волен отказаться от избранного им способа передвижения, прочно в нем укоренилось. И он снова нырнул в воду и кое-как, захлебываясь и с трудом удерживаясь на поверхности, доплыл до конца бассейна.

— Мы с Люсиндой ужасно хотим вас видеть, — крикнул он через плечо, вылезая.

Он шел лугами, держа направление на звук веселых голосов, доносившихся от Бисвенгеров. Конечно, они ему обрадуются, они будут счастливы угостить его стаканчиком виски — да что там! — они будут считать, что им крупно повезло. Каждые три месяца Бисвенгеры присылали им с Люсиндой приглашение на обед, оповещая их о готовящемся событии заранее, недель за шесть, и каждый раз Мериллы приглашение отклоняли, а они продолжали их приглашать, упорно не желая считаться с законами кастовости и не знающего послабления снобизма, которыми управляется общество. Бисвенгеры не принадлежали к кругу, в который входил Нэд, они даже не были в списке лиц, которым Люсинда рассылала рождественские поздравления. Придя на коктейль, они обсуждали цены, на званом обеде обменивались сведениями о курсе акций на бирже, а после обеда позволяли себе рассказывать сальные анекдоты при женщинах. Нэд шел к ним со смешанным чувством безразличия, снисхождения и некоторой неловкости — было уже темно, а ведь сейчас стояла полоса самых долгих дней: следовательно, должно быть, в самом деле уже поздно!

У Бисвенгеров было многолюдно и шумно. Грейс Бисвенгер имела обыкновение приглашать кого попало: и глазника, и ветеринара, и агента по недвижимому имуществу, и зубного врача. В бассейне никто не плавал, и вода в сумерках поблескивала уже по-зимнему. Нэд направился прямо к стойке. Грейс Бисвенгер пошла к нему навстречу, но с видом не столь радушным, сколь воинственным.

— Ну вот, — громко объявила она, — теперь можно считать, что все в сборе. Вплоть до непрошеных гостей.

Он не воспринял, впрочем, это как публичное оскорбление — от нее-то! и даже не поморщился.

— В качестве непрошеного гостя, — вежливо осведомился он, — могу ли я рассчитывать на угощение?

— О, не стесняйтесь, — отрезала она и повернулась к нему спиной. Он подошел к стойке и попросил стакан виски. Буфетчик налил ему стакан и отвернулся. В мире, в котором жил Нэд, общественное положение определяется обращением с ним буфетчиков и официантов, и лакейская дерзость означала, что он в самом деле стоит на более низкой ступени общественной лестницы, чем полагал. Впрочем, быть может, этот буфетчик просто-напросто был новичком и поэтому не знал, кто такой Нэд.

За спиной у Нэда послышался голос Грейс.