Книга На основании статьи... - Владимир Кунин

Модный и, как говорили раньше, «явно хорошо упакованный», дакроновый «Росювелирторг» тоже привез две такие же монеты. Но выпуска уже 1896 года. А заодно и бинокулярную лупу, которая надевается на голову, создает стереоскопический эффект и сильно увеличивает разглядываемый предмет.

Ломбардники, вызванные в Большой дом в качестве «экспертов», так перетрусили, что готовы были добровольно подписать чистосердечное признание во всех своих грехах и в дальнейшем без устали сотрудничать со следствием.

На всякий случай они делали вид, будто вот такие золотые монеты они видят вообще первый раз в своей кристально честной жизни! Что не помешало им захватить несколько бутылочек с проверочными реактивами для определения подлинности драгоценных металлов…

Весь этот эксперимент был похож на маленькое самодеятельное цирковое представление. На Костином столе были выложены три монеты из Государственной Пробирной палаты, отдельно от них — два империала из «Росювелирторга» и семь николаевских десятирублевиков, изготовленных подследственным Алимхановым Рифкатом Шаяхметовичем.

Ни ляпис, от которого поддельное золото становится бурым и начинает пузыриться, ни вонючая кислота, способная прожечь все на свете и снять любое тонкое металлическое покрытие (кроме настоящего золота!), не оставили ни малейшего следа на червонцах Рафика-мотоциклиста.

Визуальных различий, даже при помощи стереоскопической бинокулярной лупы, обнаружить тоже не удалось.

Тогда представители Пробирной палаты тут же сделали неглубокий, как они выразились, «соскоб» с фальшивых монет и быстренько произвели анализ на специальном небольшом устройстве, только что вынутом из портфеля.

Результат был шокирующим! Золото оказалось настоящим, и высочайшая девятисотая проба соответствовала пробе того золота, из которого в прошлом веке чеканили «Николаевские» империалы.

Тут на помощь «Пробирникам» пришел «Росювелирторг». Они привезли с собой специальные ювелирные весы и взялись взвешивать — сначала настоящие, а потом Алимхановские червонцы.

Настоящие, как и положено, весили восемь целых и шесть десятых грамма. Но удивление всех приглашенных на манеж этого самодеятельного цирка достигло апогея, когда выяснилось, что каждый «фальшак» весил ровно столько же — восемь и шесть десятых грамма!

— Невероятно!.. — растерянно пробормотали представители Пробирной палаты. — Не может быть…

Теперь их сходство с портретами членов Политбюро померкло. Будто эти портреты попали под отрезвляющий весенний первомайский ливень…

Но скисла и вся следственная бригада. И «примкнувший к ним» Кирилл Теплов, автор идеи спасения Рафика-мотоциклиста от высшей меры наказания — расстрела. Дело принимало совсем нежелательный оборот.

— Что вы нам голову морочите?! — взъярился один из хозяев Государственной Пробирной палаты. — Вы подсовываете нам настоящие николаевские империалы и просите у нас заключения, что они фальшивые! Это для каких же таких махинаций, хочу я вас спросить?

Костя Степанов подумал о том, что теперь жена может не позволить ему видеть Лизу так часто, как этого ему захочется (такое случается в аналогичных ситуациях), и с нескрываемой неприязнью предупредил:

— Попросил бы выбирать выражения. А то я привлеку вас к уголовной ответственности за оскорбление должностных лиц при исполнении служебных обязанностей. И никакие последующие звонки в обком, или под кем вы там ходите, вам не помогут.

— Ибо весь наш следственный эксперимент пишется на магнитофон, — неожиданно для всех добавил Кирилл Теплов и выдвинул верхний ящик «своего» письменного стола.

Там действительно работал редкий по тем временам японский кассетный магнитофон, которым снабдил Теплова его хитроумный и опытный начальник — заведующий корпунктом газеты.

А Константин Сергеевич Степанов — старший следователь по особо важным делам Ленинградской прокуратуры в эту секунду уже думал о том, что впопыхах и жена, и Лиза забыли взять с собой очень много важных для себя вещей. Сегодня утром, например, когда он заваривал чай, перед тем как уехать на работу, он обнаружил под кухонным столом Лизину любимую куклу Глашу с отбитым носом и многократно вкривь и вкось клеенным паричком. Глашу он сам покупал пять лет тому назад Лизе на ее трехлетие. И Лиза по сей день обожала эту старую, верную, ободранную Глашу…

«Боже мой… Как все омерзительно сентиментально! До паточной приторности. Интересно, он помогал им переезжать?» — подумал Костя.

— Так вот, — сказал он. — Возвращаясь к нашим, так сказать, «золотым» баранам. Данные монеты, изготовленные подследственным Алимхановым, следствие квалифицирует даже не как «фальшивку», а как обыкновенный русский сувенир. Как уже осточертевшие всем матрешки и балалайки. Для иностранных туристов и гостей города трех революций.

Он даже не заметил, что автоматически повторил то, что накануне, в запальчивости и обиде, говорил ему Кирилл Теплов.

— Ну, знаете ли! — возмущенно развел руками «Росювелирторг» в защиту Пробирной палаты…

— Да знаем, знаем! Не хуже вас знаем, — вдруг злобно и почему-то тонким голосом прокричал Леха Петраков.

Он подскочил к сейфу, достал оттуда мощные слесарные «кусачки» и метнулся к Костиному столу:

— Специалисты хреновы! Глазки-то свои разуйте! — прокричал Леха.

Николай Иванович, майор Зайцев, лучший специалист Ленинграда и его окрестностей по фальшивомонетчикам, пребывающий в ожидании подлого и трагического увольнения, понял, что сейчас произойдет, и добавил нехорошим голосом:

— Пошире, пошире распахните. Очки наденьте. Может, и вправду увидите какую махинацию.

Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Леха Петраков схватил один из алимхановских «золотых» червонцев и, с усилием сжав «кусачки» двумя руками, разрубил монету пополам.

Не ту, которую когда-то в 1893 году отчеканил знаменитый Санкт-Петербургский «Монетный дворъ», а ту, которую у себя дома, в однокомнатной квартирке на Обводном канале, в начале 1963 года сотворил «гениальный» Рафик-мотоциклист.

Определение «гениальный» было впервые озвучено майором Н. И. Зайцевым. А уж он-то знал толк в этом деле…

Словно профессиональный карточный шулер-исполнитель, игрок в «очко», прикупивший к десятке заведомо известного ему туза, Леха небрежно бросил две половинки монеты на стол и гадко усмехнулся:

— Смотрите, нюхайте. Знатоки, мать вашу…

Внутренность «золотой» монеты, изготовленной подследственным Алимхановым Р. Ш., была из «томпака» — грязно-черного сплава цинка и меди с незначительным вкраплением каких-то искрящихся крупинок.

Спустя полчаса представители Государственной Пробирной палаты в своих строгих черных костюмах из адмиральского крепа перестали быть похожими на портреты членов Политбюро и теперь смахивали на рядовых служащих небольшой похоронной конторы и ритуальных услуг.