Книга Чудо хождения по водам - Анатолий Курчаткин

– Да как я таюсь? – искренне удивился В.

– Хорошо, допустим, что не таитесь, – вновь вступил в разговор сизощекий. – Но речь вот о чем. – Насмешливость из его голоса ушла, теперь это был голос самой неумолимой державности, губы, когда сжимались, превращались в такую суровую нить, казалось, ею можно, если попробовать, резать железо – как автогеном. – Общество взбудоражено, общество имеет право задавать вопросы и получить ответы на них. С какой стати вы вдруг такое выделывать стали? Что за секрет?

В. развел руками. Пожал плечами.

– Не знаю. Вы сказали “вдруг”. Вот именно, вдруг. Для меня столь же неожиданно, как и для общества, если следовать вашей терминологии.

– Что значит “вашей”! – опять влез младенческолицый. – Вы что, не понимаете слова “общество”? Опять дурака валяете?

– Это вы тут у меня дурака несколько часов валяли, – резко ответил младенческолицему В. – Сидели, все слышали – что вам еще? Осмыслите своей головой. Проанализируйте.

– Полегче, полегче, – не замедлил пресечь инвективу В. сизощекий. Глаза его прокалывали В. насквозь, В. так и чувствовал, как взгляд их выходит у него из затылка двумя пронзительными острыми шильцами. – Это вы не в состоянии осмыслить, вы! Полагаете, все это одного вас касается? Ошибаетесь. Вот вы уже из телевизора не вылезаете, интервью, пресс-конференция… Это что, ваше личное? Вами сейчас многие интересуются. Использовать захотят. А в каких целях? Ладно бы благих. Но ведь и в ад, как известно, дорога благими намерениями вымощена. И, думаете, иностранные разведки дремлют? Иностранные разведки уже вокруг вас кружат, не сомневайтесь. Можем мы все это так оставить? Не можем! Служба у нас такая. Наша святая обязанность. Должны реагировать. Поэтому мы и здесь.

В. не знал, что сказать. Нечего ему было сказать им.

– А иностранным разведкам-то я зачем? – огрызнулся он. – Я что, носитель секретов?

Младенческолицый так и подпрыгнул на стуле, словно его там кто-то ужалил:

– Он еще спрашивает! Будто непонятно! Как с луны свалился! Вы не с луны? – подался он к В.

Вот на эти его слова В. знал, что сказать.

– Я инопланетянин, – ответно подавшись к младенческолицему, шепотом, но громким, так что невозможно не услышать, ответил он.

Сизощекий с младенческолицым переглянулись.

– Какой-то вы ерепенистый. – Сизощекий вздохнул. Казалось, он невероятно переживает, что В. не такой, каким бы его хотелось видеть. – Прежние бы времена, вы бы уже давно в сумасшедшем доме сидели.

В. снова всего передернуло.

– Это с какой вдруг стати?

Сизощекий глядел на него с сочувствием и состраданием, как на тяжело, если не безнадежно больного.

– С такой стати! Нормальные люди разве по воде ходят? Не ходят. А ненормальным место где? В сумасшедшем доме им место.

– Но вообще ненормальным сумасшедший дом и сейчас не заказан. – Младенческолицый в отличие от сизощекого не изображал сердоболия, наоборот, произнося “сумасшедший дом”, он словно бы веселился, ему доставляло удовольствие произносить эти слова, он так и смаковал их. – Человек нарушает общественный порядок, возбуждает общество… мало ли что новые времена, спокойствие общества превыше всего!

– Спокойствие общества превыше всего, – подтвердил сизощекий. – Нарушать спокойствие общества не позволено никому.

– И вам, естественно, тоже! – как если бы готов был броситься на В., воскликнул младенческолицый с угрозой.

Сизощекий посмотрел на него с укоризной. Ну уж зачем же так-то, помягче, было в его взгляде. Следом за чем он переместил свой острый, пронзающий насквозь взгляд на В.

– Да, конечно, – тоном самого здравомыслия, словно В. и младенческолицый поссорились и он выступал в роли миротворца, проговорил сизощекий, – конечно, сумасшедший дом и сейчас не заказан, общество нужно ограждать, а как же! – Сизощекий опять вздохнул, будто ужасно, ужасно переживал за В. – Но вы, в принципе, мы тут покопались в вашей биографии, вполне достойный человек, мы не хотим ломать вам судьбу. Ограничимся пока этой нашей беседой. Но если вдруг что…

– То что? – вырвалось у В. Ах, билась, билась предательски, пульсировала на виске жилка – страх это был, он, душа в пятки не сиганула, но готова была, и опрометью, стрелой.

– Сумасшедший дом! – радостно воскликнул младенческолицый. – Не ясно разве?

– Ладно, ладно, – остановил его сизощекий. – Зачем пугать человека? Человек и так все понимает, видишь же. Понимаете? – вновь нанизал он В. на свой взгляд.

Следовало отвечать. Это был не тот вопрос, который можно проигнорировать.

Понимаю, согласно кивнул В. Тотчас почувствовав, что молчаливого подтверждения недостаточно, и выдавил:

– Понимаю.

– Вот и отлично, – сказал сизощекий. – Видишь, – посмотрел он на младенческолицего, – все понимает. Гуляйте свободно, дышите вольно, – метнул он взгляд обратно на В., и о, перемена! взгляд его утратил свою выжигающую остроту, это теперь был взгляд добросердечного принципала, выражающего мелкому приказному крючку свое благорасположение. – Но! – Он вскинул палец. – Без внимания вас не оставим, будем за вами следить. Если что… вы уже поняли.

– Желтый дом, – вставился младенческолицый.

– Да понял человек, понял, – осадил его сизощекий. – Поняли ведь? – бросил он полувопросом В., но ответа на этот раз ему не требовалось, он тут же продолжил: – Предупреждаем: вас могут использовать. Всякие силы в своих целях. Вы этого не должны допустить.

– Какие силы? Что я не должен допустить? – мертво спросил В.

– Какие силы! – негодующе вскинул руки к небу младенческолицый. Опять дурака валяем, прозвучало в его голосе.

– Не беспокойтесь, для того мы за вами и будем следить, – успокаивающе ответил сизощекий, – все тот же добросердечный принципал, взявший опеку над малоопытным сотрудником. – А на всякий случай вот наши телефоны. Чуть что – звоните. Можете мне. Можете – вот, – указал он на младенческолицего. – В любое время дня и ночи.

Две белые глянцевые картонки перекочевали из руки сизощекого в руки В. Размером, формой картонки были копией визиток, но должностей и места работы их обладателей там не было, только имя-отчество, даже без фамилии, и номера телефонов.

Жена, когда сизощекий крадущимся шагом проследовав к двери, разверз ее, стояла, естественно, у самого порога. Отпрянула в сторону – но поздно, и замерла в нелепой позе – словно изваяние теннисистки в развороте перед ударом, только без ракетки в руках.

– А-я-яй, – с укором проговорил сизощекий. – Нехорошо. Ведь просили вас в кухне побыть.

– Жена Лота, – прокомментировал, проходя мимо, ее позу младенческолицый. Его новая, пасмурно-спесивая улыбка украшала младенчески чистое лицо подобно знаку некоего высокого ордена, которым он был награжден, но носить открыто не имел права. – Содом и Гоморра прилагаются.