Книга Днем и ночью хорошая погода - Франсуаза Саган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конрад: Конрад фон Кликкенберг, через три «К».
Анаэ: Как это — через три «К»?
Конрад (раздельно): Кон-рад фон Клик-кенберг.
Анаэ (смеясь): Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Три «К»! Да вы сами — «К»! Казус! Хи-хи-хи-хи, ха-ха-ха-ха! (Корчится от смеха.)
Конрад сначала держится холодно, но потом тоже постепенно начинает смеяться. И вот уже оба, облокотившись о рояль, хохочут до слез.
Конрад: Скажите, а что вы делали с этим мужчиной? О чем говорили? В какой-то момент я подумал, э-э-э-э…
Анаэ: Что вы подумали?
Конрад: Пока вы не отказали ему в этом свидании, я думал, что… В вопросах любви я совершенный невежда, но…
Анаэ (перебивая его): Как это — совершенный невежда в вопросах любви?
Конрад: Совершенный! Невежда… Я девственник… Девственник я… Вот такой отсталый. Вам это, конечно, смешно, естественно, могу себе представить!
Анаэ: Вовсе нет! Смешно, мне? Это? Еще не хватало! Представьте себе, что всего год назад я сама была такой. И на самом деле мне не сорок четыре, а сорок семь лет.
Конрад: А я останусь таким и в восемьдесят, уверяю вас.
Анаэ (воодушевляясь): Да вы с ума сошли! Вы и представить себе не можете, как это приятно! Восхитительно! Это одна из самых чудесных вещей на свете! Удивительные ощущения! Вы говорите непростительные вещи!
Конрад: Вы так думаете?
Анаэ: Ну да! Вот я, к примеру: прежде чем сделала первые шаги в этом направлении, прежде чем узнала это, я была раздражительна, скучала, только и делала, что скакала верхом на бедных тварях, которые выбивались из сил, гоняясь за другими бедными тварями, которых я истребляла. Я была просто каким-то ходячим бедствием! Теперь же я сама счастлива и мужчин делаю счастливыми. Моя жизнь полностью изменилась.
Конрад: Как это — мужчин?
Анаэ: Ну, мужа моего, Фридриха. Правда он очень красивый?
Конрад: Да. Хорошо. Да. Я его совсем не знаю. А он достаточно умен для вас? И такая же художественная натура, как и вы?
Анаэ: Я? Художественная натура?
Конрад: Да-да. Я знаю. Мне говорили, что вы будете это отрицать.
Анаэ: Ну разумеется, я это отрицаю! Я ничего не понимаю в художествах. В лошадях я разбираюсь, в охоте, в фураже, в слугах, теперь вот в приемах, и еще — совсем чуточку — в любви. Но в этой области мне еще учиться и учиться.
Конрад вдруг начинает кашлять и кашляет, кашляет как сумасшедший.
Выпейте! Это из моих владений, от кашля нет лучше средства!
Конрад делает глоток и мгновенно прекращает кашлять словно громом пораженный.
Видите! Давайте еще немножко!
Он пьет.
Конрад: Это алкоголь, да? До сих пор я его ни разу не пробовал.
Анаэ: Ну вот, с этого и начнете. А потом я познакомлю вас с девушками и…
Конрад (заплетающимся языком): Девушки наводят на меня скуку. А ведь меня тем не менее хотят женить, представьте себе, сударыня. Не хочу жениться! Потому что я девственник, а еще у меня чахотка, и потом, я такой образованный… Хнык… хнык… (Принимается хныкать.)
Анаэ: Ну не надо, не надо, мой маленький! Ну и что же, что девственник? Это очень легко исправить! И чахотку можно подлечить, а про образование — просто забыть!
Конрад: А вы мне поможете? Поможете? Скажите, что вы мне поможете.
Анаэ: Ну конечно, господин через три «К»! Хи-хи-хи!
Конрад: Вы поможете мне, а? Поможете? Скажите, что вы поможете мне вынести все эти испытания? Ведь вы тоже почти что девственница, правда? Мы с вами одной породы! Породы, не запятнанной грязью… и…
Анаэ: Ну уж нет! И не думайте! Я с удовольствием помогу вам. Чудом спасшиеся просто обязаны бросить спасательный круг тем, кто еще тонет… Но если вы не перестанете дуться и игнорировать лучшую на свете вещь, воля ваша! Тут я вам уже ничем не смогу помочь, господин фон Клик-кен-берг!
Конрад: Я сделаю все, что вы захотите. А вы не будете надо мной смеяться? Как это прекрасно — то, что вы только что сказали…
Анаэ (польщенная): Вы находите?..
Конрад (мертвецки пьяный): О да! Сделайте одолжение, повторите это еще раз.
Анаэ: Что ж… Будь по-вашему. Чудом спасшиеся должны бросить тем, кто еще тонет, спасательный круг… который… который… Нет, не выходит больше.
Конрад: Какая жалость! Какая жалость! (Хныкает.) Но вы мне его все же бросите?
Анаэ: Что? Спасательный круг? Конечно!
Они смеются и плачут одновременно. Конрад, по крайней мере, плачет, когда входят Фридрих и Адель.
Адель: Что это за ужасный шум? Боже мой! Князь! Что вы тут делаете? (Замечает Анаэ.) Боже мой, князь! И вы тоже?
Конрад (пьяный): Я тоже? Что я тоже? Кто эта женщина? Такая бледная, линялая?
Анаэ: Это моя золовка, Адель.
Входит Венцеслав.
Венцеслав (входя): А, это вы! Глядя на вас двоих, можно подумать, что в камине зажгли огонь…
Конрад (пьяный): Я хочу остаться здесь с ней, с этой женщиной. Она меня исцелит, всему научит, избавит от моих напастей.
Анаэ: Ничего! Ничего! Он просто немного выпил.
Венцеслав: Ну и ну, Конрад! Ну и ну, в каком виде вы выставляете себя перед моими друзьями!
Все окружают его.
Занавес.
Несколько недель спустя. За окнами весна. Анаэ и Конрад, невидимые, смеются где-то за маленькой дверцей справа. Время от времени оттуда доносятся влюбленные возгласы.
Анаэ (за сценой): Грибок мой!.. Мой маленький бесстыдник!.. Мой рыжик!..
Конрад (за сценой, вторит ей): Мое живое пламя!.. Смысл моей жизни!.. Сосуд, наполненный сладострастием!.. Рыжее светило!..
В левую дверь на цыпочках входит Фридрих. Он слышит голоса, застывает на месте, разворачивается и так же на цыпочках уходит.
Анаэ (за сценой): Там кто-то есть!
Фридрих уже ушел. Появляется Конрад в одной рубашке, осматривает комнату.
Конрад: Эй! Стоять! Никого нет, мое золотце! Если бы кто-то тут оказался, я порезал бы его на куски, не беспокойтесь! Среди всех глупостей, которым обучили меня родители, было и фехтование. А один из величайших фехтовальщиков Европы показал мне такой выпад, которого никто не сможет парировать!
