Книга Грехи негодяя - Анна Рэндол

Клейтон отошел в другой конец хижины. Нет, он не слабый. Он поклялся, что не позволит Оливии сделать из него марионетку, и он сдержит свою клятву.

Клейтон достал из саквояжа новую пару перчаток. Конечно, они были сделаны из жесткой кожи грубой выделки, а не из тонкой английской лайки, но за неимением ничего другого и эти подойдут.

Ему придется выяснить, кто догадался, что Клейтон Кэмпбелл – это Шифровальщик, а потом попытался установить и личность Малышки. Мэдлин недавно родила своего первенца. Маленькую девочку назвали Сюзи. Мэдлин сто раз заслужила мирную спокойную жизнь, и он не допустит, чтобы с ней случилось несчастье.

Аршун получит ответы, которые ему так нужны. Он, Клейтон, позаботится об этом.

И отомстит графу за кровавые отметины на нежной коже Оливии.

Аршуна не было в доме.

По словам перепуганного лакея, которого Клейтон вытащил из теплой постели, граф и его соратники уехали сразу после бегства Оливии. Затаились в норах, мерзавцы.

Аршун скорее всего отправился в Санкт-Петербург. Если он планировал нанести удар по царской семье, туда ему была прямая дорога.

Клейтон выругался и достал из кармана кремень. Что ж, Оливия получит свое путешествие в Санкт-Петербург. Ему необходимо удостовериться, что Мэдлин в безопасности. Для этого он был готов на все.

Уничтожить группу революционеров.

Даже спасти проклятого царя.

Клейтон выложил к бочонку дорожку из пороха. Что ж, по крайней мере поездка оказалась не совсем напрасной. Перепуганный Аршун слишком торопился и оставил оружие в доме.

Оставшиеся слуги сбежали в деревню и даже не пытались остановить Клейтона. В пристройке обнаружилось около сотни ружей, и Клейтон с большим удовольствием воспользовался шансом лишить графа этого арсенала.

Он поджег порох. В конце концов, в любой работе есть приятные моменты.

Глава 8

Оливия наблюдала, как Клейтон подходит к старому горному пони, нервно переступавшему с ноги на ногу перед телегой. Животное было совершенно невообразимой масти. Создавалось впечатление, что кто-то пошутил, беспорядочно разбрызгав коричневую, серую и белую краску по его косматой шкуре.

Забавное существо раздраженно фыркнуло. Оливии показалось, что из его ноздрей вырвались маленькие белые облачка.

Клейтон принялся гладить пони, одновременно приговаривая что-то по-русски. Насколько Оливии удалось разобрать, он объяснял животному, что скоро пойдет снег.

Уши пони дважды дернулись, но вскоре животное успокоилось. Клейтон осторожно снял кусочки льда, прилипшие к его морде. Сейчас перед Оливией снова был Клейтон-юноша, которого она когда-то знала. Терпеливый. Добрый. Заботливый. Он все еще существовал, хотя Клейтон-мужчина, вероятно, запрятал его куда-то очень далеко.

– Почему ты передумал и все же решил отвезти меня в Санкт-Петербург? – спросила Оливия. Она все утро собиралась задать этот вопрос, но постоянно откладывала. Тем не менее она должна была услышать ответ.

Он надвинул на лоб грубую шапку из овчины. Даже в простой русской одежде Клейтон не был похож на крепостного крестьянина, хотя, очевидно, именно это было задумано. Но этот наряд странным образом подчеркивал суровость лица и твердый взгляд Клейтона.

– Я должен выяснить, как Аршун меня вычислил, – ответил он.

Оливия облегченно вздохнула.

– Значит, это не потому, что я попросила?

– Нет. – Он достал из кармана морковку.

– Слава Богу! – воскликнула Оливия.

Он посмотрел на нее с удивлением. Его рука с морковкой замерла в нескольких дюймах он носа пони.

– А я-то думал, что ты всегда предпочитаешь находиться в центре внимания.

Пони дернулся к морковке и схватил ее. Телега чуть-чуть продвинулась вперед.

– Уже нет, – ответила Оливия. Теперь она делала только то, что должна была делать, даже если никто об этом не знал.

– Трудно поверить, – пробормотал Клейтон. Он забрался в телегу и устроился рядом с Оливией. Старая крестьянская повозка была рассчитана только на одного человека – кучера, поэтому они оказались тесно прижатыми друг к другу, и тот факт, что их тела разделяли плотные слои одежды, похоже, никак не повлиял на интимность момента. По крайней мере для Оливии. Клейтон же, судя по всему, ничего не заметил.

– Не вижу способа переубедить тебя, не подтвердив твое мнение обо мне, – продолжала Оливия. – Ведь если я расскажу, какие добрые дела я сделала, не ставя их себе в заслугу, то получится, что я поставлю их себе в заслугу.

Клейтон сунул правую руку за под тулуп, надетый поверх плаща.

– Ты могла бы сказать мне правду. Почему ты так стремишься в Санкт-Петербург.

Правду? Как она могла ее сказать? Ведь тогда Клейтон возненавидит ее еще сильнее, если такое вообще было возможно.

Правда же заключалась в следующем: она хотела остаться в России, чтобы задержать здесь его. Подальше от фабрики. И если ей удастся задержать его хотя бы ненадолго, на фабрике накопится достаточно денег, чтобы оплатить долговые расписки, ему принадлежавшие. До похищения ей удалось договориться о некотором количестве новых контрактов, так что в ее отсутствие фабрика продолжит работать. В отличие от отца она знала цену хорошим клеркам. Они будут все держать под контролем до ее возвращения.

Но рассказать об этом Клейтону Оливия не могла. Ведь тогда он может передумать и поспешит в Англию, чтобы покончить с фабрикой.

Да, ею руководили корысть и расчет, но это был единственный шанс спасти фабрику.

– Я же тебе уже говорила, что хочу попытаться спасти царя, – пробормотала Оливия.

Она действительно хотела спасти царя – желание было вполне искренним. Восемь лет она делала все возможное и невозможное, чтобы добрыми делами заслужить отпущение главного греха своей жизни – своего участия в том, что произошло с Клейтоном. И теперь, если она могла спасти чью-то жизнь, то хотела во что бы то ни стало это сделать. «Смерть» Клейтона стала душевной раной, которая так и не зажила.

Прислушиваясь, Оливия ждала у двери своей спальни с сумочкой в руке. Ей удалось распахнуть дверь как раз в тот момент, когда мимо проходил отец.

– Папа!

Он резко повернулся к ней – в руке трость, лицо же – скорее удивленное, чем сердитое. Возможно, хоть сегодня папа сумел понять, что пришел к неверным выводам относительно Клейтона. Ведь не он, а кто-то другой в ответе за преступления на фабрике.

– Иди спать, детка, – сказал отец и похлопал ее по щеке.

– Я иду с тобой в суд, папа. Мне необходимо увидеть Клейтона.

Лицо отца покраснело.

– Никуда ты не пойдешь.

Оливия всегда слушалась отца. Так было правильнее… и безопаснее. Прошлым летом отца укусила его любимая лошадь. Несчастное животное в тот же день пристрелили.