Книга Марафон со смертью - Андрей Воронин

— Да ты не нервничай так, — пожал плечами Большаков, уже не на шутку встревожившись, — такая реакция всегда выдержанного и хладнокровного Банды была для него полной неожиданностью. — Объясни мне толком, что тебе не понравилось. Что-то я ничего не понимаю. «Идут в бой»… Так их же туда для этого самого боя, наверное, и послали?

Алина и Настасья Тимофеевна испуганно переглянулись, тоже не понимая, чего это Банда так кипятится.

— Эти ребята — настоящие профессионалы. Они очень хорошо подготовлены, — Александр никак не мог успокоиться, заметно нервничал. — Они все отлично экипированы. Понимаете, это спецподразделение, для решения спецзадач. Это штучный товар.

Ночью, незаметно проникнув в Первомайский, подкравшись к бандитам поближе, они бы обязательно выполнили задание на «отлично». И никто из заложников не пострадал бы.

— Ну, это понятно. А что же — изменилось? Они так и сделают — вот наступит ночь…

— Изменилось все — их используют как обыкновенное пушечное мясо. Как каких-нибудь мотострелков или десантуру. Хватайте автоматы — и в атаку. Вперед, на пулеметы…

— Так ты же сам говоришь, что это профессионалы! Они же должны справиться…

— С кем и как справиться, Владимир Александрович?! Кто так делает? Да их же сразу половину положат! Это ведь лобовая атака! Бред собачий…

— Саша, успокойся, — мягко проговорил Большаков, положив руку на плечо зятя.

— Понимаете, их ведь беречь надо. А их вместо этого — под пули, как простых солдат. Зачем их тогда вообще дергали, если не хотят использовать по назначению? Хотели положить как можно больше народу — так гнали бы в атаку пехоту, а при чем тут спецподразделение?

— Да… — протянул Большаков. — Действительно, ты, наверное, прав. А я, видишь, ничего этого не понял, хоть и генерал.

— Вы, Владимир Александрович, — ученый, который занимает генеральскую должность, — горячо перебил тестя Банда. — Простите, конечно, я не хочу вас ни в коей мере обидеть, но вы не боевой генерал. Вы профессионал в своей сфере.

— Абсолютно верно. Так почему, по-твоему, я должен на это обижаться?

— Конечно, не должны… Но я о другом — там-то командуют боевые генералы! И вытворять такое!.. Этак, глядишь, завтра и моих ребят, чем черт не шутит, дернуть могут: автомат Калашникова в руки — и вперед, на мины…

— Типун тебе на язык, придурок! — вдруг крикнула, вскакивая с дивана, Алина. — Думай иногда, что плетешь!

Вся семья опешила, не ожидая от нее подобных выходок. Банда вскочил с кресла, сделал шаг навстречу жене, но Алина, сверкнув в его сторону разъяренным взглядом, лишь отступила, затем от переполнявшего ее гнева даже топнула ножкой, но уже в следующую секунду, не выдержав, вдруг заплакала и выбежала из комнаты…

* * *

— Саш, прости меня, не выдержала я, сорвалась. Я не хотела… Как-то само собой получилось.

Уложив Никитку спать, Алина быстро юркнула под одеяло и прижалась к мужу, уютно устроившись на его широкой сильной груди.

Она очень любила эти сладкие мгновения перед сном, приносящие неповторимое чувство тепла, близости, единства. В эти чудесные минуты он принадлежал ей и только ей, и умиротворение мягко охватывало молодую женщину, прогоняя все дневные страхи и волнения.

— Конечно, Алинушка. Я же все понимаю. Это ты меня прости, милая моя…

Банда прижался щекой к ее голове и ласково погладил по спине, чуть сильнее прижимая к себе.

Ему очень нравилась эта ее почти кошачья привычка прижиматься к нему, игриво и нежно прикасаясь всем телом, и выгибать спину, прислушиваясь к его поглаживаниям. Иногда ему даже казалось, что Алина вот-вот замурлычет от восторга.

— Саша, я боюсь.

— Чего ты боишься, малышка? Я ведь с тобой. Помнишь, как в том старом фильме — «не бойся, я с тобой»…

— Я все равно боюсь… — перебила она его, не дослушав. — Я очень боюсь, что твою группу тоже отправят в какой-нибудь очередной Первомайский.

— Ну, нет. В Чечню нас ни в коем случае не дернут, — уверенно возразил Банда. — Если только случится что-то уж совсем из ряда вон…

— Например? — она тревожно подняла голову, пытаясь разглядеть в темноте глаза мужа.

— Ну, не знаю.

— И все же? Сколько надо чеченцам захватить людей в заложники, чтобы операцией по их освобождению занялась ваша группа?

— Алинушка, ты спрашиваешь глупости, на которые никто не даст тебе ответа.

— И все-таки?

— Я не знаю, как ответить на твой вопрос. Скажу одно: мы — слишком элитные. И слишком секретные. Про наше существование знают очень немногие даже в самой системе ФСБ. Там, в Чечне, — война, открытое противостояние, настоящие бои. Мы же предназначены совсем для другого — для секретных, тайных, молниеносных операций, понимаешь?

— Но ведь этот спецотряд московской милиции послали! И прямо в бой…

— Нас не пошлют, — еще более уверенно, чем перед этим, специально придавая голосу почти что металлическое звучание, ответил Банда. — И вообще, Алина, милая, выброси из головы всякую ерунду. Поверь, я не могу тебе всего рассказать, но наше подчинение гораздо более узкое и конкретное, понимаешь? Нас никогда не пошлют в обычный бой.

— Очень хотелось бы тебе верить, — она еще сильнее прижалась к нему, пряча лицо на его груди. — А если и попробуют, ничего у них не получится. Я же тебя никому не отдам»

— А я никому, кроме тебя, и не собираюсь отдаваться! — игриво, чтобы успокоить и подбодрить жену, со смехом ответил Банда, нежно поглаживая ее бедро…

* * *

Пейджер на тумбочке у изголовья кровати запищал ровно в два часа ночи, с каждым мгновением настойчиво увеличивая громкость сигнала.

Алина, которая после рождения сына спать стала даже более чутко, чем ее знаменитый спецназовец Банда, первой проснулась и на этот раз. Перегнувшись через мерно сопящего мужа, она нащупала на тумбочке маленькую коробочку и нажала, как учил ее Александр, первую попавшуюся под пальцы кнопку Мигание красного сигнального светодиода тут же прекратилось, и на сразу же автоматически осветившемся дисплее пейджера женщина прочитала сообщение: «Общий сбор. Ситуация ноль».

За два года службы ее Банды в этом спецподразделении ФСБ Алина уже привыкла к подобным ночным вызовам и, хотя Сашка ей ничего и не рассказывал, быстро научилась классифицировать для себя сбрасываемые на пейджер сигналы.

Если пейджер выдавал «ситуацию три», Банда стонал, разочарованно кряхтел, несколько раз потягивался спросонья, затем нехотя вылезал из-под одеяла и шлепал босиком в коридор к стоящему там телефону, а потом, позвонив на работу, отметившись, как он говорил, тут же снова заваливался спать.