Книга Стоящий в тени Бога - Юрий Пульвер

Не уставал он укорять потомков Иакова: они, кроме божественной власти, признают еще и господство над собой италиков и их сторожевых псов – иродиан.

– Позор, что единственный в олам народ, заключивший завет с истинным Богом, мирится с положением римских данников и считает своими владыками, кроме Адонаи, еще и смертных людей! – кричал он на базарах и привратных площадях, на молениях в синагогах и во время кагалов – вечерних посиделок старейшин.

– «Нет царя, кроме Бога!» – повторял он заветный клич Маккавеев и молился святейшей молитвой Израиля: «Господи, царствуй над нами один!»

– Давайте с оружием в руках вернем Иудее независимость! – призывал Галилеянин восторженные толпы. – Если мы победим, то Царство Божие с нами придет; если же погибнем, то Шаддай, воскресив нас из мертвых, как первенцев возлюбленных Своих, для дней Мессии, дарует нам венец нетленной славы!

До того красноречив и убедителен был Иуда сын Иезекии, что даже враги признавали его замечательным софистом – законоучителем, несмотря на то, что он не учился ни в одной из известных раввинских школ[22].

Провидение так устроило душу, что она легко поддается внушению.

Эмоции, которые оратор старается передать аудитории, настрой соседа, рассказывающего что-то узкому кругу дружков, изливаются из этого единственного источника на все окружение. В свою очередь, толпа с неизменной силой тянет одиночку за собой, как табун лошадей жеребенка, боящегося отстать от матери-кобылы.

Семьдесят старейшин израильских колен, выведенных Моисеем из плена египетского, впали в экстаз и стали пророчествовать перед тем, как Саваоф прислал перепелов изголодавшимся потомкам Иакова, а потом поразил их великой язвой за прихотливость (Чис. 11:25).

Адонаи уготовил первому израильскому царю событие, которому суждено было коренным образом изменить жизнь Саула, – встречу с групповыми пророками наби[23]: «встретишь сонм пророков, сходящих с высоты, и пред ними псалтырь и тимпан, и свирель и гусли, и они пророчествуют. И найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними, и сделаешься иным человеком» (1 Цар. 10:5—6).

Несколько лет спустя Саул послал слуг в погоню за Давидом. Беглец скрылся в городе Рама, где обитал его благодетель Самуил, возглавлявший сонм наби. Посланцы царя выслушали пророка, и их охватил экстаз.

Государь направил вторую группу охотников за беглым зятем, потом третью – все, прибыв в Раму, начинали пророчествовать.

Наконец, властитель, изуверившись в прислуге, сам взялся за дело: «пошел он тогда в Наваф в Раме, и на него снизошел Дух Господень, и он шел и пророчествовал, доколе не пришел в Наваф в Раме. И снял он одежды свои, и пророчествовал пред Самуилом, и весь день тот и всю ту ночь лежал не одетый; поэтому говорят: «неужели и Саул во пророках?» (1 Цар. 19:19—24).

Жители подвластной Риму земли обетованной оказались не менее подвержены пророческому экстазу, нежели их предки двенадцать и десять веков назад, в эпохи Моисея и Саула. Большинство из тех, кто приходил хоть единожды послушать пламенные проповеди Гавлонита, привыкали к ним, как пьяница к раке – крепкому хмельному напитку из фиников[24]. Им хотелось все больше и больше. Они уже не могли обходиться без проповедей, без участия в совместных многочасовых молениях, без духа братства, пронизывающего многосотенную толпу, без возможности наконец-то свободно выплеснуть ярость и ненависть к захватчикам, без обретенной надежды в избавление от власти нечестивых италиков, без заново родившейся веры в скорый приход Мешиаха и Царства Божия!

Стоит ли удивляться, что число «ганна'им» – зелотов, как они стали открыто себя называть, – волшебным образом выросло стократно за эти десять лет. Ревностные стали самой влиятельной и массовой религиозно-политической партией в стране, далеко обогнав фарисеев, саддукеев, ессенов.

Отцом же нового, подлинно популярного, поистине всенародного течения, образовавшегося в том бурлящем море, какое представлял из себя народ избранный, и сами иудеи, и римляне, и греки[25], объявили Иуду Галилеянина. Забыв, что Гавлонит всего лишь, как ему заповедовал Гавриил, раздувал в большое пламя маленькую искорку, которая не затухала в Палестине уже полтора столетия, со времен огромного пожара народной войны против сирийцев, зажженного Маккавеями.

Божья рать была создана, оставалось лишь найти повод для мятежа.

Знаком для того, чтобы начать избавление Израиля от гнета фараона, было явление Моисею ангела «в пламени огня среди тернового куста», а потом и самого Яхве, чье имя непроизносимо вслух (Исх. 3:2—12).

Иуда в нетерпении сердца ждал подобного знака. Увы!

Либо не ровня он был Моисею, либо Вседержитель поменял свои привычки...

А потом вдруг неожиданно знамение состоялось.

Были и глашатаи воли Небес, и пламя огня. Однако оказался первый простым земным ангелом-гонцом... Пламя же на сей раз охватило не купину неопалимую, а дома и дворцы сторонников римлян в Палестине. Подожгли их Ревностные, узнав про очередную богохульную мерзость чужеземных захватчиков.

И по земле обетованной вновь прокатился, похоронив под собой десятки тысяч жизней, мощный сель восстания, который был вызван падением – одного за другим – ряда мелких и крупных камешков-событий. Именно им Господь уготовил случиться в этот год, десятый по счету после смерти Ирода[26].

Падали эти «валуны» по территории всей Римской республики, и лавины покрыли многие страны, но больше всего досталось Иудее.

Начались катаклизмы, естественно, там, где зарождалось почти все самое важное, что происходило в ту эпоху в Вечном городе.

Вернувшийся два года назад из ссылки Тиберий Клавдий Нерон, пасынок и предполагаемый преемник Августа, продолжил свою германскую кампанию и расширил границы республики. Были завоеваны кое-какие земли за Рейном, а главное, новая провинция – Мезия.

Следующим куском, на который разинул пасть вселенский хищник, стало «королевство» маркоманнов в Богемии[27].

Стратегический план Тиберия предусматривал одновременное наступление с двух сторон на «короля» этого союза германских племен Маробода. Захват Богемии позволил бы установить более короткую границу – от Эльбы до большой излучины Дуная – с беспокойным варварским миром и высвободить несколько легионов для иных нужд.