Книга Храм фараона - Зигфрид Обермайер

— Хорошо, воля Благого Бога, моего великого отца, для меня закон так же, как и для вас.

Рельеф в капелле Изиды Рамзес осматривал долго и тщательно.

— Превосходная работа! Я хотел бы, чтобы у нас в Мемфисе было побольше подобных мастеров. Кто это сделал?

Главный жрец обернулся к своим сопровождающим.

— Ирамун, я полагаю.

— Позовите его.

Ирамун вместе с другими мастерами из уважения к высоким гостям удалился. Они сидели в тени расщепленного каменного блока, когда старшего мастера позвали.

— Встань, друг мой, — сказал Рамзес упавшему перед ним на колени художнику. — Ты выполнил работу великолепно. Я хотел бы, чтобы мой отец мог видеть себя приносящим жертву Изиде.

— Это не только моя работа, Богоподобный, большую ее часть сделал мой сын Пиай, который сейчас невиновный сидит в тюрьме и ждет приговора.

Главный надсмотрщик выступил вперед:

— Извини, Богоподобный, он не является невиновным. Этот юнец сбил с ног меня, своего надсмотрщика, и набросился на меня с побоями. Этого нельзя оставить безнаказанным.

— Тогда расскажи Богоподобному, почему он сбил тебя с ног.

Худой, с головой коршуна надсмотрщик покраснел от гнева.

— Почему?! — закричал он. — Я…

— Прекрати! — воскликнул главный жрец. — В присутствии молодого Гора не спорят. Займемся этим позже.

— Нет! — сказал Рамзес. — Я сам во всем разберусь. Постыден факт, что столь искусный мастер сидит в тюрьме, в то время как храму срочно требуется каждая рука. Через час я хотел бы увидеть вас всех: Ирамуна, его сына, верховного жреца и главного надсмотрщика.

Рамзес велел доложить все о случившемся и вынес решение:

— Главного надсмотрщика сместить, следующие три месяца он будет выполнять самую черную работу — дробить камень. Если он себя оправдает, тогда посмотрим. Нельзя избивать старательного и прилежного скульптора только за то, что он на минуту передохнул от напряженной работы. То, что Пиай защищал своего отца, понятно. Нападение на начальника он искупил несколькими днями в тюрьме. А теперь оставьте меня наедине с мастером Пиайем.

Оба молодых человека почти одного возраста смотрели друг на друга. Соколиный взгляд наследного принца встретился с серыми бесстрашными глазами художника, и Рамзес почувствовал в Пиае нечто особенное. У обоих возникло ощущение, что они уже давно знакомы друг с другом. Каждый почувствовал в другом сходство намерений и мышления, несмотря на пропасть, разделяющую сына раба и наследника фараона. Оба хотели великого, оба видели перед собой цель, оба были полны решимости не сойти со своего пути.

— Можешь ли ты делать что-либо кроме рельефов?

— Все, что необходимо, Богоподобный. Я могу создавать фигуры из глины, камня, металла и дерева, могу рисовать, а также знаю важнейшие письменные знаки…

— Тогда у меня есть заказ для тебя. Изготовь мою фигуру, сидящую в короне Хепреш, из золота в пядь величиной. Я хотел бы подарить ее своей жене Нефертари. Сколько времени тебе на это потребуется?

— Пара часов, Богоподобный. Сегодня вечером она будет готова.

Пиай взял металлический штифт, вытащил осколок глины из своего передника и начал набрасывать быстрыми, точными штрихами фигуру наследного принца.

— Поверни голову, Богоподобный, сдвинь ноги. Да, так… С двумя скипетрами? Сделать ли под фигурой надпись?

Рамзес улыбнулся, наблюдая за работой молодого художника.

— Да, с двумя скипетрами, а в качестве надписи сделай два имени в картуше: мое и царицы.

— Для этого понадобится от полутора до двух дебов золота, Богоподобный.

— Мой казначей вручит тебе три деба. Все, что останется, будет тебе наградой.

Пиай глубоко поклонился.

— Откуда у тебя такое странное имя — Пиай?

— Это единственное, что мне оставили мои настоящие родители. Они оба мертвы. Мой отец был пленным воином с севера, а мать — рабыней, гнувшей спину на полях. Ирамун взял меня несколько лет назад в подмастерья, а со временем стал мне роднее родного отца.

— Ну, что до твоего происхождения, разве оно имеет значение при таком таланте и мастерстве. Я жду тебя сегодня вечером.

Пиай тотчас принялся за работу, вылепив по рисунку фигурку в палец величиной из твердого воска. Он долго работал над лицом юноши, исполненным величия сына Солнца. Работа давалась легко и шла быстро. В конце он вырезал два имени, окруженные картушем, на левом и правом плече сидящего на троне Рамзеса.

Пиай окунул восковую фигуру в холодную воду и аккуратно одел ее в глину. Затем проделал отверстия вверху и внизу, положил все в печь для обжига, где огонь закалил глину и растопил воск.

В плавильне по его указанию уже разогрели и растопили три деба золота. Здесь-то и произошло рождение золотого Рамзеса. Пиай уложил закаленную, полую глиняную форму в мокрый песок, расширил верхнее отверстие вдвое и залил в емкость раскаленное золото.

Дымясь и шипя, металл устремился в полую форму, заполнил ее целиком и тотчас застыл.

Более половины деба осталось в кувшине, с удовольствием отметил Пиай. Заказ наследного принца вмиг сделал его богатым.

Пиай отнес еще теплую полую форму на улицу, уложил ее в корзину с песком и начал осторожно разбивать бронзовым молотком. Сверкая, маленькая золотая фигурка показалась на свет. Там и тут на ней образовались струпья, а наверху, как и внизу, остались длинные выступы от литья.

Пиай тут же отнес фигуру отцу, который, внимательно осмотрев маленького золотого фараона, указал сыну и ученикам на некоторые небольшие ошибки, а потом сказал:

— Ты создал шедевр, сын мой. Возьми полировальный инструмент и исчезай отсюда. Если фигурку надо отдать сегодня вечером, работы еще много.

Радости Пиайя не было границ. Если отцу понравилась работа, тогда все хорошо. Он сточил оба выступа от литья, аккуратно собрал каждую пылинку золота в кусочек коровьей шкуры, и начал полировать фигурку. Эта трудная, кропотливая работе продолжалась пару часов, после чего скульптура приобрела истинное очарование. Несколькими точными движениями юный мастер немного удлинил уголки рта и глаз, выгравировал урей и углубил контуры двух показавшихся ему нечеткими картушей с именами. Складки передника были также не очень выраженными, поэтому Пиай старательно подчеркнул линии. Незадолго до захода солнца работа была готова. Пиай отполировал фигуру грубым льняным материалом до блеска, завернул ее в платок и положил в шкатулку из черного дерева, которая срочно была изготовлена точно по размеру скульптуры в столярной мастерской.

Рамзес сидел со жрецами Озириса и несколькими городскими чиновниками, среди которых был также Сенеб, за торжественной вечерней трапезой и скучал. Славословия не прекращались, потому что все знали, что очень скоро Рамзес станет единственным правителем. Тут к его уху наклонился один из доверенных слуг и прошептал: