Книга Император. Поле мечей - Конн Иггульден

Следующие полтора месяца оказались непереносимо тяжелыми: напряжение не спадало. Несмотря на то что Брут нашел в себе силы поговорить с матерью и даже, сжав зубы, благословил союз, ему никак не удавалось стряхнуть с себя гнев и чувство одиночества.

Без единого слова объяснения Юлий снова начал сам тренировать Десятый легион. Он устраивал многодневные походы, на протяжении которых сохранял молчание, если не считать резко отдаваемых приказов. Легионеры сносили лишения и усталость ради короткого одобрительного кивка своего командира, а одно это значило куда больше, чем все лестные речи, которые только можно сочинить.

Оказываясь в форте, Цезарь засиживался далеко за полночь, работая над письмами и расчетами. Он не жалел созданного здесь, в Испании, золотого резерва. Посылал гонцов в Рим, чтобы заказать в Александрии новые доспехи и оружие, а из всех испанских городов через горы тянулись караваны с припасами и продовольствием. Чтобы добыть достаточно железной руды и изготовить новые мечи по методу Кавальо, требовалось разрабатывать бесчисленные рудники. Чтобы получить древесный уголь, надо было валить деревья. Каждый из пяти тысяч солдат Десятого легиона получал на день по два, а то и три задания.

Офицеры одновременно и страдали от перегрузки, и радовались тому, что их полководец наконец-то обрел прежнюю энергию. Задолго до того, как Юлий отозвал своих подчиненных с важных постов, которые они занимали по всей стране, люди уже знали, что Десятый легион в скором будущем покинет Испанию. Эта страна просто слишком мала, чтобы с честью выдержать размах деятельности их военачальника.

Юлий выбрал самого достойного из испанских грандов и назначил его временным правителем — до тех пор, пока Рим не пришлет кого-то из своих сыновей. Он передал дела и печать в надежные руки, а сам вновь с головой окунулся в работу, на несколько дней лишая себя и сна, и еды, — пока от изнеможения не падал с ног. Короткий отдых — и он снова в строю, и все шло по-прежнему. Все вокруг взирали на Цезаря с опаской, не зная, каких результатов ожидать от подобной безудержной энергии.

Брут пришел рано утром, когда весь лагерь еще крепко спал. Постучав в дверь, он услышал в ответ неясное бормотание и вошел.

Цезарь сидел за столом, на котором громоздились географические карты и глиняные таблички. Все, что не поместилось, лежало вокруг, просто на полу. Увидев Брута, он поднялся, но некоторое время бывшие друзья молчали: холодность и враждебность лишила слов. Теплые товарищеские чувства оказались бессильны перед ледяной стеной.

Брут с трудом проглотил застрявший в горле комок.

— Прости, — наконец тихо проговорил он.

Юлий молчал, неподвижно наблюдая и словно ожидая продолжения. Лицо его оставалось холодным, ничто в нем не говорило ни о расположении, ни о былой дружбе, которой так не хватало Бруту.

Он попытался начать еще раз.

— Я вел себя как глупец, но ты ведь знаешь меня достаточно, чтобы простить. Я остаюсь тебе другом. Твой меч, помнишь!

Цезарь кивнул, словно принимая объяснения.

— Я люблю Сервилию, — тихо ответил он. — Я собирался все рассказать тебе, но случилось то, что случилось — слишком быстро и внезапно. Все это не игра и, кроме того, глубоко личное. Я не собираюсь отчитываться за чувства даже перед тобой.

— Стоило мне увидеть вас вместе… — начал Брут.

Юлий предостерегающе поднял руку.

— Достаточно. Все уже в прошлом.

— Неужели ты ни за что не хочешь снять с моих плеч этот тяжкий груз? — почти с отчаянием спросил Брут, качая головой.

— Он не может быть легким, — ответил Юлий. — Ты был для меня самым близким человеком на свете и все же хотел вонзить меч в самое сердце. Такое трудно простить.

— Что?! Я не…

— Я знаю, что говорю, — твердо стоял на своем Цезарь.

Брут словно обмяк. Не произнеся больше ни слова, он подвинул скамью и сел. Юлий опустился в кресло, в котором сидел до прихода товарища.

— Так ты ждешь, чтобы я продолжил извинения? Я был вне себя от ярости. Решил, что ты использовал ее, как… Это было ошибкой, заблуждением. Прости. Что еще я должен сказать? Чего ты от меня хочешь?

— Хочу знать, что могу тебе полностью доверять. И хочу забыть все, что между нами произошло.

Брут поднялся.

— Ты можешь мне доверять. И сам это знаешь. Ведь ради тебя я покинул Перворожденный.

Двое посмотрели друг другу в глаза, и на лице Цезаря проскользнула улыбка.

— А ты заметил, как я парировал твой выпад? Жаль, что Рений не видел нашего поединка!

— Конечно, ты был необычайно хорош, — с сарказмом ответил Брут. — Такой ответ тебя устраивает?

— Думаю, продолжи мы схватку, я вполне мог бы выйти из нее победителем. — Голос Юлия звучал уже почти жизнерадостно.

Брут не выдержал.

— Ну, это заходит уж слишком далеко!

Напряжение спало, оставив лишь слабый след.

— Я собираюсь вести легион обратно в Рим, — торопливо, словно радуясь, что вновь обрел человека, способного разделить его планы, заговорил Юлий. Интересно, страдал ли Брут от разрыва так же, как он сам?

— Мы все всё знаем, — прямо ответил Брут. — Дело в том, что мужчины сплетничают ничуть не меньше женщин. Ты затеял это для того, чтобы бросить вызов Помпею? — Брут задал вопрос как бы между прочим, слово от ответа на него не зависела жизнь пяти тысяч человек.

— Вовсе нет. С помощью Красса он правит вовсе не плохо. Я собираюсь выставить свою кандидатуру на выборах новых консулов. — Не отводя взгляда от лица Брута, Цезарь ожидал реакции.

— Ты надеешься победить? — задумчиво уточнил тот. — У тебя в запасе будет всего лишь несколько месяцев, а память у людей очень коротка.

— Я единственный оставшийся в живых потомок Мария. И я им об этом напомню, — решительно ответил Юлий, и Брут ощутил укол былого возбуждения. Он задумался о произошедшем в последние несколько месяцев полном возрождении друга. Теперь уже разящий гнев окончательно испарился, ведь не приходилось сомневаться в той роли, которая принадлежала в этом возрождении его матери. Даже его дорогая маленькая Ангелина глубоко почитала Сервилию, и он начинал понимать, за что именно.

— Уже почти утро. Тебе не мешало бы поспать, — заключил Брут.

— Нет, не сейчас. До того как мы снова увидим Рим, предстоит еще масса важных дел.

— Ну, тогда, если не возражаешь, я останусь с тобой, — решительно, хотя и с трудом подавляя зевоту, заявил друг.

Цезарь улыбнулся.

— Не возражаю. Мне как раз нужен помощник, который смог бы писать под диктовку.

ГЛАВА 6

Рений стоял на дне пересохшей реки и, запрокинув голову, смотрел на мост. На нем, словно муравьи, толпились строители — и римляне, и испанцы. Люди осторожно передвигались по бревенчатым лесам, скрывавшим произведение их рук. Сухое русло пролегало футов на двести ниже вымощенной камнями дороги. Как только строительство моста закончится, насыпанную выше по течению дамбу сломают и вода хлынет в привычное ложе, моментально скрыв каменные опоры. Строители уйдут, суета закончится, а река спокойно потечет дальше, омывая новый, украшенный изящной резьбой мост. Старый гладиатор наблюдал за работой и думал, что вряд ли кто-нибудь еще увидит новый мост так, как он, со дна реки.