Книга Екатерина Медичи - Владимир Москалев

Поняв, что их дела складываются не совсем удачно и Конде угрожает опасность, Ла Ну вырвался из гущи сражения и бросился принцу на помощь. В тот же миг рядом с Конде прогремел залп сразу из трех петриналей. Лошадь Конде рухнула и придавила ему ногу. На выручку принцу уже торопился Ла Ну. Но швейцарцы оказались ближе и уже было окружили Конде, тщетно пытавшегося подняться с земли, как вдруг на них налетел всадник в металлических доспехах и шлеме с опущенным забралом и в считанные секунды копытами коня и ударами шпаги раскидал нападавших в стороны. Это был Лесдигьер. Опомнившись, швейцарцы наставили на него свои мушкеты. Но тут подоспели те, кого Лесдигьер привел с собой, и завершили начатое — в живых остались немногие, поспешно отступив. Но капитан швейцарцев, изловчившись, подобрал с земли мушкет, прицелился в Лесдигьера и выстрелил. Но еще раньше, чем он нажал на курок, Лесдигьера успел заслонить своей грудью Широн.

Монфор, видевший это, бросился на капитана пехотинцев и одним ударом шпаги уложил его на месте. Широн, держа руку на груди, силясь улыбнуться, медленно сползал с седла. Монфор спешился, помог ему и осторожно уложил на траву. В это время прогремел выстрел, и конь под Лесдигьером, сраженный в голову, упал. Лесдигьер едва успел подняться с земли, как какой-то всадник, с виду рейтар, уже занес над его головой меч. В ту же секунду раздался другой выстрел, и всадник упал: пуля пробила ему висок. Лесдигьер взглянул туда, откуда стреляли, и увидел принца, с улыбкой, держащего в руке дымящийся пистолет. Лесдигьер поднял забрало шлема:

— Благодарю вас, монсиньор, вы спасли мне жизнь.

— Это только часть моего долга вам, — ответил Конде, отдавая пистолет оруженосцу, чтобы тот вновь зарядил его. — Осталась еще половина, и я надеюсь в скором времени вернуть и ее.

— Стало быть, вас пытались отравить? — догадался Лесдигьер.

— Да еще как! — воскликнул Конде, гарцуя на свежей лошади. — Если бы не ваши капли, мы не разговаривали бы сейчас с вами.

— Благодарение богу, монсиньор, вы остались живы.

— Вам, я вижу, тоже досталось, — продолжал Конде. — Одного из ваших гвардейцев, заслонившего вас грудью, кажется, убили наповал.

Лесдигьер обернулся. Друзья Широна уложили его на носилки и понесли к телегам, стоявшим в отдалении.

Бедняга Широн… Его тотчас отвезут во дворец, даст бог, он выкарабкается. Теперь я его должник.

Однако же прощайте, Лесдигьер, нам придется расстаться, ибо мы отходим под стены крепости. Мы потеряли уже почти добрую половину своих людей. По-видимому, эта битва нами проиграна: я вижу, как от стен Парижа к вам движется значительное подкрепление.

— Прощайте, ваше высочество.

И Лесдигьер направился туда, где был коннетабль. Сражение разгорелось нешуточное, и его удивляло упорство гугенотов, с отчаянием обреченных, не желавших покидать поле битвы.

Коннетабль очутился в центре этой схватки. Он был уже ранен в голову и руку, однако не столь серьезно, ибо продолжал оставаться в седле и рубить шпагой. Рядом с ним был Шомберг, весь в крови и пыли, поднятой копытами лошадей.

— Ты ранен, дружище? — спросил его Лесдигьер, подлетая к нему на всем скаку.

— Есть немного, но это пустяки, — ответил тот, стараясь улыбнуться. — Здесь творится что-то невообразимое, они стремятся убить либо захватить в плен коннетабля. Я уже два раза защищал его собою, в третий раз, боюсь, не смогу этого сделать…

И он зашатался в седле. Лесдигьер передал раненого на руки своим гвардейцам, а сам поспешил туда, где плясал в вихре пыли и дыма белый султан.

Окружавшие коннетабля дворяне тоже выглядели не лучше, многие имели ранения, и немало трупов лежало под копытами их лошадей. Оставалось удивляться, почему именно здесь было напряженнее всего. Чего стоило католикам бросить сюда тысячу человек для окончательного подавления врага? Но они были увлечены преследованием отступающего противника на левом и правом флангах, полагая, что в центре конницу коннетабля обязаны поддержать те, кто находится у него в тылу, у городских стен. Но помощи оттуда не было, никто не догадался отдать приказ.

Первым догадался об этой оплошности Франсуа де Монморанси. Взяв с собою три сотни всадников, он бросил их в центр. В это же самое время со стороны Парижа тоже торопилась на подмогу войскам короля свежая конница католиков.

Но… Франсуа Монморанси опоздал. Они уже увидели друг друга, как вдруг его отец вскрикнул: чей-то меч перерубил ему левую руку, державшую щит. Коннетабль еще успел увидеть, как Лесдигьер, неизвестно откуда здесь взявшийся, вонзил шпагу в горло врагу, посмевшему поднять на него руку, как вдруг раздался выстрел, и мушкетная пуля раздробила ему бедро. Коннетабль не успел позвать на помощь, как Лесдигьер бросился на гугенотов, окружавших главнокомандующего, круша их направо и налево, не разбирая, где чужие, где свои.

И в это самое время рядом с коннетаблем раздался громкий голос:

— Сдавайся, маршал!

— Кто ты? — крикнул он всаднику, опешив от такой наглости.

— Меня зовут Роберт Стюарт, и клянусь, я возьму тебя в плен.

— Ты думаешь, я уже настолько слаб, что меня можно взять голыми руками? — и главнокомандующий взмахнул своей шпагой.

Если бы Роберт Стюарт не пригнул голову, она слетела бы с плеч. Но он пригнул ее и, когда выпрямился, выхватил из-за пояса пистолет и в упор выстрелил в коннетабля. Анн де Монморанси издал протяжный стон, выронил шпагу и схватился за живот. К несчастью, на нем не было панциря. Его сын, опоздав лишь на мгновение, с ходу зарубил Стюарта, но коннетабль, мертвенно бледный, уже сползал с седла. Его поддержали, осторожно уложили на носилки. Франсуа остался с отцом, а Лесдигьер, взяв на себя командование пятьюстами всадников, стремительно погнал неприятеля назад, под стены Сен-Дени.

Так закончилась эта битва, не принесшая успеха ни той, ни другой стороне. Потери гугенотов составляли около пятисот человек, а для их и так небольшого войска это был значительный урон, если учесть, что большинство убитых и раненых были дворяне. Католики потеряли в этом сражении около четырехсот человек, это была, по сути, Пиррова победа, если учесть тройное превосходство их сил над неприятелем.

На следующий день протестанты, сохранившие в этом сражении своих вождей, соединились с вернувшимся сильно потрепанным отрядом Д'Андело и направились в Монтро. Там к ним примкнули войска де Ларошфуко, имевшие сражение с Монлюком и оттеснившие его к папским владениям. Затем все вместе они двинулись в Шампань. Здесь их должны были ждать рейтары герцога Казимира, младшего сына графа Пфальца, численностью в шесть тысяч всадников и три тысячи пеших солдат.

Узнав об этом, Екатерина приказала своему младшему сыну шестнадцатилетнему Генриху Анжуйскому взять на себя обязанности главнокомандующего вместо смертельно раненного коннетабля Монморанси и отправиться в поход на восток, дабы помешать гугенотам соединиться с рейтарами Казимира. К нему были приставлены опытные и храбрые полководцы: герцог де Немур, герцог де Монпансье, муж дочери Франциска де Гиза, и г-н де Косее, будущий маршал.