Книга Девственники в хаки - Лесли Томас

Но, как ни странно, никто из них еще ни разу не попал в засаду, никого не настиг град пуль, выпущенных в упор из ближайшего куста. Их вообще никто не беспокоил. Единственным звуком, указывавшим на то, что в этих враждебных джунглях есть люди, было их собственное натужное дыхание. Однажды, правда, Таскер случайно выстрелил из своей винтовки, едва не попав в идущего впереди солдата – пуля прошла в какой-нибудь четверти дюйма от его уха. Это было серьезным проступком, и Таскеру грозил военный трибунал. Действуя в полном соответствии с каким-то подпунктом какой-то статьи дисциплинарного устава Королевских вооруженных сил, Дрисколл доложил о происшествии, но офицер артиллерийско-технической службы, к которому в конце концов попало дело Таскера, как раз в тот день куда-то засунул свой автомат и поэтому не мог спокойно вынести даже упоминания о трибунале.

Отделение под командой Любезноу двигалось менее сложным маршрутом, направляясь к кампонгу – малайской деревне, стоявшей на берегу ленивой зеленой реки к югу от лагеря. Отряд шел, как всегда, осторожно, то скрываясь в кудрявых зарослях на краю леса, то снова выбираясь на свет.

Бригг, которого одолевали дурные предчувствия, держал свою короткую винтовку наперевес и отчаянно вертел головой. Дело кончилось тем, что он чуть не налетел на огромный муравейник высотой футов в семь. Сам Бригг почти не пострадал, однако ствол винтовки основательно забился грязью, полусгнившей листвой и муравьями, которых поместилось там не менее трех тысяч. Чистить оружие было некогда, и Бригг только усердней обычного молился, чтобы ему не пришлось сегодня стрелять.

А Любезноу явно что-то задумал. Когда опушка леса была уже совсем близко, он вдруг остановил отряд на большой, круглой, как тарелка, поляне, посреди которой лежал яркий солнечный блин, похожий на свет театрального прожектора. Трава здесь была сухой, жесткой и кишела насекомыми. За деревьями на южном краю поляны находилась деревня – оттуда доносились детский плач, визг пилы и медленный, монотонный мотив малайской песни.

Любезноу сказал:

– Мы должны прочесать деревню. Внимательней осматривайте дома – жители могут прятать оружие и боеприпасы для бандитов из джунглей. Я, во всяком случае, был бы очень удивлен, если бы у них ничего такого не оказалось. Наша задача – собрать жителей на площади в центре деревни, а потом пройтись по их лачугам. За мной!…

Десять человек быстро миновали узкую полоску зелени и вышли под яркое солнце на окраине малайской деревни.

При их появлении в селении мгновенно воцарилась тишина. Молодые девушки, певшие за широкой рамой ткацкого станка, замолчали и повернули к ним желто-коричневые лица с округлыми, мягкими чертами. За деревней сверкала на солнце широкая речная излучина, где в лодках работало несколько мужчин. Завидев солдат, они поспешно причалили к берегу и двинулись к центру поселка. Голые коричневые мальчишки перестали швырять друг в друга камнями; отечная старуха, сидевшая в дверном проеме одной из хижин и укачивавшая хнычущего младенца, замерла. Из-за домов вышла кудлатая дворняжка и не спеша обнюхала колени Любезноу. Очевидно, сержант не произвел на нее особого впечатления, так как она обошла его кругом и, не оглядываясь, потрусила прочь.

– Отделение, стой! – во все горло рявкнул Любезноу, напугав даже птиц в кронах деревьев. Отряд остановился. Из домов, из теней между домами бесшумно появлялись все новые и новые малайцы. Собравшись в кучу, они стояли неподвижно и настороженно молчали.

Невольно Бригг отметил, что сержант начал с девушек. Он велел им подняться и, указывая на центральную площадь, резко приказал:

– На середину! Все на середину! Марш! Испуганные девушки нетвердым шагом двинулись к центру деревни. Тем временем из лодок, продолжавших причаливать к берегу, выбралось еще несколько мужчин, и один из них – ладный, широкоплечий, одетый в белую рубашку и саронг – с достоинством пошел навстречу Любезноу.

Бригг подумал, что малаец очень красив. Выражение его лица было спокойным, почти безмятежным, тогда как резкие черты сержанта искажала злобная гримаса. Невольно сравнивая обоих, Бригг просто не мог не пожалеть, что япошки не перерезали Любезноу глотку, когда у них была такая возможность. – Стало быть, ты тут главный? – обратился Любезноу к старосте таким тоном, словно тот был презренным новобранцем. – А ну-ка, собери своих людей на площади, да поживее.

Малаец развел руками и что-то сказал Любезноу. От бешенства сержант словно одеревенел и только свирепо вращал глазами. Молодые солдаты растерянно молчали. Жителя деревни тоже не проронили ни звука.

Потом малаец плавно повернулся и, сделав шаг к центру пыльной площади, обратился к односельчанам, очевидно приглашая их исполнить требование сержанта. Голос у него был гулким, как колокол.

Малайцев оказалось где-то около ста. Быстро, но без суеты, они собрались на свободном пространстве в центре поселка. Большинство женщин держали на руках грудных младенцев, двое юношей поддерживали под руки старую толстую женщину.

Таскер, стоявший рядом с Бриггом, прошептал:

– Он просто нацист. Настоящий вонючий наци…

На мгновение Бриггу показалось, что сержант услышал эти слова, так как он с угрозой шагнул к ним, но оказалось, что Любезноу просто хотел разбить их на двойки для прочесывания.

Крытые тростником дома поселка стояли на сваях – подальше от земли, подальше от всяких ползучих тварей и весенних паводков; их стены были сделаны из смешанной с глиной соломы и листов гофрированного железа. Внутри было полутемно, остро и резко пахло чем-то незнакомым, по застеленному циновками полу были разбросаны грязные тряпки. Мебель если и встречалась, то самая примитивная, зато стены пестрели яркими, вырезанными из журналов картинками и портретами кинозвезд.

Заглянув в одну из хижин, Бригг и Таскер почти сразу же вышли. Искать там оружие было бесполезно, так как вся обстановка состояла из закопченного кухонного горшка. Затем они вскарабкались по бамбуковой лесенке в следующий дом.

Любезноу был уже там. Огромный, сутулый, он стоял широко расставив ноги и, раздувая щеки, смотрел сверху вниз на юную малайку, лежавшую на полу под одеялом.

– Вставай, – сказал сержант негромко. Похоже, он даже не слышал, как в хижину вошли Таскер и Бригг. В его голосе было что-то такое, что в горле у Бригга пересохло, а Таскер побелел как полотно.

– Вставай, подружка, – твердо повторил сержант. Наклонившись, он схватил девушку за руку или за плечо и рывком заставил подняться.

Малайке было не больше пятнадцати лет. Ее лицо выглядело испуганным, но держалась она спокойно, продолжая прижимать к груди одеяло.

Бригг и Таскер видели, что Любезноу уже не в силах справиться с собой. Протянув руку, он рванул одеяло на себя. Одеяло упало, но девушка не вздрогнула, не пошевелилась. Она осталась стоять, как стояла, а сержант беззастенчиво ее разглядывал.

Она была совсем худенькой. Светло-коричневого оттенка кожа буквально просвечивала, острые молодые грудки торчали вперед, длинная шея плавно переходила в покатые гладкие плечи, бедра были узкими и изящными, а между ними темнел треугольник шелковистых волос. Бригг услышал, как Таскер издал негромкий чмокающий звук.