Книга Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов

К площади подходили все новые люди — сельчане и обвешанные оружи — ем мужчины.

— Фельдшера надо бы, — сказала женщина в сапогах с обрезанными голенищами. — А то беда случится, здесь опростается.

— Где его возьмешь, фельдшера? — возразила другая. — До Никола — евкн шестьдесят верст махать.

— В Щеглах, слух прошел, тоже фельдшера наняли в прошлом месяце.

— Слух — он слух и есть…

Шагин профессионально запомнил короткий диалог, оглядел женщину в сапогах.

— Воды, что ли, принести, — сказала она, нерешительно посмотрела на конвоиров и ушла.

Толпа раздвинулась, пропуская на площадь группу людей. Впереди шел пожилой поджарый мужчина в синем щегольском френче и лаковых сапо — гах со шпорами, звеневшими при каждом шаге. Он был при шашке и маузе — ре. На голове лихо сидела квадратная польская конфедератка, но без ко — карды. Это был атаман.

В нескольких шагах от пленников он остановился и положил ладонь на рукоять шашки.

Откуда-то сбоку выскочил «хорек», пнул ногой Сашу:

— А ну, подымайсь!

— Я те подымусь! — Шагин решил, что при таких обстоятельствах лучше всего держаться независимо, шагнул к бандиту, гневно сжал кула — ки: — Не дам измываться над бабой. Гляди, будет случай, встречу тебя да посчитаюсь. Ух ты, кикимора!

Кто-то из зрителей рассмеялся. «Хорек» вскинул руку с нагайкой.

— Погоди! — сказал атаман.

Переступив с ноги на ногу, он коротким точным ударом свалил Шаги — на на землю.

— А теперь встань! — приказал он.

Шагин поднялся с земли. Лицо его было разбито. От угла рта по подбородку ползла струйка крови.

— Ты с ним встретишься, — сказал атаман. — В раю свидишься, зараз и почеломкаетесь. Только на том свете раньше него будешь: дюже торо — пишься туда.

Дружный смех вырвался из десятков бандитских глоток.

«Хорек» глядел на атамана преданными глазами.

«Матрос» вскинул карабин и выпалил в воздух.

— Не балуй! — строго сказал атаман. И прибавил: — С толком расхо — дуй боеприпасы.

«Матрос» загоготал, вновь вскинул к плечу карабин, навел на плен — ников.

Площадь притихла. Все решали секунды. Саша поднялась с земли, за — городила Шагина.

— И меня заодно! — крикнула она. — Разом кончай! Всех троих ра — зом! Ну, чего ждешь, герой?

Толпа загудела. Женщины перешептывались и неодобрительно смотрели на бандитов. Те, что были с мужьями, подталкивали их к атаману.

Шагин обнял Сашу за плечи.

— Твердил же тебе, — сказал он громко, чтобы всем было слышно, — ведь сколько твердил: останемся в городе, не помрем, как-нибудь пе — ребьемся. Так нет же: «В село поедем, до мамы, в степи тоже православ — ные, разве тронут мирных людей?» Вот те и не тронули!

В толпе возникло движение. Женщина в сапогах с короткими голени — щами протиснулась в круг, поставила перед пленниками полное ведро, поклонилась в пояс:

— Пейте, страннички добрые!

— Вот спасибочко, — сказал Шагин и шагнул к ведру. — Бабе вовсе невмоготу без воды.

«Хорек» ногой пнул ведро. Оно опрокинулось, вода широкой струей плеснула по земле.

— Ах ты!.. — Хозяйка подняла вывалившийся из ведра черпак с длин — ной ручкой, в сердцах хватила им по лбу «хорька».

Удар был силен, бандит едва удержался на ногах.

Площадь загоготала. Теперь смеялись все — бандиты и сельчане. И громче всех — атаман. Но глаза у него были серьезные, внимательно ог — лядывали крестьян. Атаман понимал, что разбросанные в степи редкие се — ла да хутора — единственная его опора и база. Здесь банда хоронится после налетов, зализывает раны, набирается сил, здесь же черпает по — полнение и запасает продовольствие, фураж. Стоит ли на глазах у всего села убивать беременную женщину и ее мужа?

Вот и люди, что недавно прискакали из города и переполошили бан — ду, подняв ее на поиски затерявшихся в степи чекистов, одобрят ли они эту спешку с расстрелом?

Нет, по всему выходило, что следует подождать. Сперва надо хоро — шенько допросить задержанных. А убить их можно и ночью, без лишнего шума…

Атаман поднял ладонь, требуя тишины.

— Кто мы есть? — громко сказал он и оглядел площадь. — Мы есть православное воинство. — Рукой, на запястье которой болталась нагайка, он показал на свое окружение. — Свободное православное воинство, а не якие мазурики. Зараз будем говорить с этим людыной. Спытаем, шо он та — кое есть. И тогда решим. — Атаман обратился к Шагину: — Покажь доку — менты!

Шагин отвернул полу пиджака, рванул ветхую подкладку. Она лопну — ла, на землю вывалились бумаги. Их подобрали, отдали атаману. Тот дол — го вертел перед глазами две тоненькие серые книжечки, потом громко сказал:

— Очки принесите!

— Так ты же разбил их, батько! — крикнул «хорек». — На запрошлой неделе разбил. Ночью до ветру ходил, так ненароком наступил на них и разбил. Неужто запамятовал?

— Верно, — солидно кивнул атаман. — В таком разе позвать писаря Прокопенку!

Подошел рыжий увалень — тот, что грыз морковь, охраняя лошадей возле оврага. Он и сейчас ел — крепкими белыми зубами обдирал остатки мяса с большого бычьего мосла.

— Здесь я, батько, — сказал он и руку с едой завел за спину. — Слухаю вас.

— На-ка! — Атаман протянул ему книжечки.

Прокопенко спрятал мосол в карман, сальные руки вытер о собствен — ную шевелюру, затем осторожно взял документы и стал рассматривать.

Пленники были спокойны за документы. Фальшивые эсеровские карточ — ки, которыми они предусмотрительно запаслись перед походом, оказались здесь к месту.

Шевеля губами, рыжий писарь силился разобрать записи. Все ждали. «Хорек» приблизился к Прокопенко и, дыша ему в ухо, тоже заглядывал в раскрытые книжки. Время шло, нетерпение присутствующих нарастало.

В наступившей тишине послышался стук колес и голос возчика, пону — кавшего лошадь. К площади приближалась подвода.

Саша вздрогнула, осторожно передвинулась за спину товарища. Она узнала и каурую кобылу, и ее хозяина — бородатого биндюжника.

Между тем рыжий писарь закончил наконец возню с документами, вы — тер рукавом вспотевшую физиономию и ткнул пальцем в сторону Шагина.

— Это будет Иван Щукин, — провозгласил он. — А баба есть жинка его, Настасья.

— Православные? — крикнул мужик из толпы.

— Должно, так, — сказал писарь, вновь поднося к глазам бумаги.

— Добро! — Атаман хлестнул нагайкой по сапогу. — А шо за люди? Какого звания? Не комиссары?

— Не, батько, — возразил писарь. — Написано: учитель. — Он снова уткнулся в документ, засопел от натуги и с трудом выговорил: — Соци — ал-революционер.