Книга Цыпочка - Дэвид Генри Стерри

Мы были одной чертовой семьей, в которой я чувствовал себя вполне комфортно.

* * *

Мне было десять лет, когда наша семья приехала на экскурсию в один из городов-призраков Дикого Запада. Я жил этой поездкой, представляя себе Билли Кида, Дикого Билла Хикока и Уайатта Эрпа с великим Роем Роджерсом, который пел, спуская курок.

Но ничего этого не было. Я увидел только старые мертвые здания. Никакой дикости. Никаких призраков.

Мой отец, брат и две сестры забрались на площадку над помостом, на котором палач казнил угонщиков скота, бесчестных воров, убийц и прочий сброд, и изображали американских индейцев для семейного фото.

Я стоял в стороне от остальных, с петлей на шее, выпученными глазами и прямыми, как палки, руками, — глупый малолетний преступник, казненный через повешение.

Прогресс был налицо: я прошел длинный путь от застреленного под Рождество до повешенного на Диком Западе.

* * *

Его звали Жеребец. Это был именно тот парень, которого я видел в «Голливудском агентстве по найму». Я так и знал, что встречу его здесь. Жеребец.

Он был одет в черный, обтягивающий его, как вторая кожа, комбинезон, казавший тонкой коркой блестящего черного льда. Черный и блестящий. Переменчивый. Да он и сам был такой: только что ржал над чьей-то историей, как кретинический двенадцатилетний пацан, травил бородатые анекдоты и восторженно здоровался с вновь прибывшими, но уже в следующее мгновение превращался во взрослого, усталого мужчину. Он казался почти старым.

Санни представил меня Жеребцу.

— Покажи парню, почему тебя называют Жеребцом, — рассмеялся босс.

Жеребец улыбнулся так, словно только и ждал, чтобы его попросили. И мы попросили, вернее, не мы, а Санни:

— Давай, вынимай! Валите сюда — шоу начинается!

Все собрались вокруг Жеребца, на лице которого возникла кривоватая ухмылка. С одной стороны, ему явно нравилось, так сказать, внимание, с другой — я хорошо это видел — ему было не по себе и он чувствовал себя идиотом среди идиотов.

— Слушай, вытаскивай добром своего плохиша, иначе у тебя сегодня ночью будут проблемы, — сказал Санни, мастер непристойных дебошей.

Он ловко заправлял топливом для подростковых гормонов, которые сегодня в стенах 3-Д можно было ловить руками.

В конце концов Жеребец расстегнул ширинку и драматическим жестом вытащил свое хозяйство наружу.

«Рука ребенка с яблоком в кулаке». Кажется, это выражение Теннесси Уильямса, но я не уверен. Вены обрамляли член, как рельефная карта Амазонки… ЭТО должно было весить по меньшей мере килограммов десять, а выглядело так, будто для того, чтобы наполнить его, потребуется вся кровь организма. Со всех сторон доносились удивленные ахи, виднелись раскрытые рты. Народ явно был впечатлен величиной органа. Я прирос к полу и впал в ступор, так же, как в тот день, когда впервые увидел Большой каньон.

Жеребец начал зарабатывать этим деньги лет с десяти, когда в голову его предприимчивой сестренки пришла идея собирать со своих друзей по двадцать пять центов за то, чтобы посмотреть на эту диковину. Когда ему исполнилось четырнадцать, чудо-орган уже кормил всю его семью. Никто не знал, сколько лет ему сейчас, но он до сих пор делал весьма неплохие деньги.

Женщины, мужчины — нет никакой разницы. Любой, если у него были монеты, мог заняться каким-нибудь сексом с Жеребцом. Удовольствие почувствовать эту штуку в себе стоило довольно дорого. Но многим достаточно было только посмотреть или потрогать. Выкладывай денежки — и Жеребец будет играть по твоим правилам.

Он рассказывал историю о том, как ему заплатили только за то, чтобы он положил свою штуку на ногу одному парню. Жеребец смеялся и говорил, что это был отличный урок бизнеса. Он прекрасно наловчился торговаться. Сначала он не хотел этого делать и твердо отказывал, и чем больше он сопротивлялся, тем больше денег предлагал ему парень, пока не дошел до трех тысяч. Тут уж Жеребец согласился облагодетельствовать мужика. Это были самые легкие деньги, которые он когда-либо зарабатывал: ложил член на ногу парню, тот кончил — и все. Он, посмеиваясь, говорил, что ему было так неудобно брать за это бабки, что он чуть не вернул часть обратно.

— …Почти, — прежде, чем сказать «почти», Жеребец делает длинную паузу, а потом разражается смехом.

— Почти три тысячи за тридцать секунд работы… черт, моя мама гордилась бы мной. Она всегда говорила что я преуспею в мире белых людей.

Следующий раз я увидел Жеребца только год спустя по телевизору в порнографическом фильме, одетого как средневековый король, окруженного пятью или шестью большегрудыми длинноволосыми девицами и пожирающими глазами его монументальный инструмент.

Несмотря на то что голову венчала корона, на его губах сияла та же хитрая ухмылка, которую я заметил тем вечером в 3-Д.

Я улыбался, когда смотрел эту кассету. С черным Жеребцом, вполне преуспевающим в мире белых людей. А фильм назывался, кажется, «Кинг Донг».

Кстати, настоящее имя Жеребца — Гордон.

* * *

Мне — около девяти лет. Лулу — наша домработница в Хайтауне. Это черная женщина с мягким сердцем, безграничным терпением, чувствительная и добрая. Именно она научила нас наслаждаться огненным барбекю, завораживающим тлением красноглазых углей и непередаваемым вкусом сладкого картофельного пирога.

Она приносила нам всякую вкусную выпечку, которую мы обожали, а мама давала ей одежду и книги для ее детей. В других семьях прислугу отправляли домой на автобусе, но мать сама отвозила Лулу в нашем трейлере с деревянными панелями.

Когда мы пересекали железную дорогу, то оказывались на «плохой» стороне города, в Кун-тауне,[6]как его называли мои одноклассники из школы Джорджа Уоллеса. Я видел там шикарные машины, припаркованные напротив убогих лачуг, на которых висели таблички «сдается». Глядя на эти ветхие домишки, я думал: «Кто же может захотеть снять такой дом и в таком месте? И почему напротив этих кошмарных хижин стоят блестящие новые машины?»

Мне запомнились ряды и ряды этих строений, босоногая детвора, гоняющаяся за тощими цыплятами на заднем дворе, и жуткие собаки, рыскающие в поисках пропитания.

Когда много лет спустя я оказался в Шанти-тауне в Южной Африке, я вспомнил, как мы возили Лулу домой, на «плохую» сторону города.

Моя мать любила Лулу, потому что та была замечательной женщиной, старающейся улучшить окружающий мир. Матери было абсолютно наплевать какого цвета была кожа у Лулу.

* * *

Джейд была одета в красную мини-юбку и облегающую красную же футболку, которая заканчивалась в паре сантиметров над ее пупком. Она была босой, с длинными волосами, прямыми и блестящими, как полночная луна.