Книга Разбуженная страсть - Сесилия Грант

Ее руки отяжелели. И она почувствовала неимоверную тяжесть во всем теле.

– Я больше не буду говорить. Если вы готовы, сэр, мы можем идти в постель.

Раздеваясь, он разглядывал комнату. Голубые парчовые шторы, узор на обоях, огромную кровать, свое отражение в нескольких зеркалах. Внимательно все изучив, он лег с ней рядом.

Все прошло быстро. Надо отдать ему должное. И он был… сравнительно аккуратен. По крайней мере не сильно потел и не метался – неприятная привычка мистера Расселла. Он выполнял свои обязанности целеустремленно и быстро, как она и хотела, и в будущем ей следовало быть ему за это благодарной и не пытаться изменить его к лучшему.

Но оказалось, что все гораздо хуже. На четвертый день он настоял, чтобы она не звала Шеридан, и сказал, что разденет ее сам.

Было бессмысленно спорить и говорить, что это неуместное проявление близости. Поэтому она вынуждена была согласиться с тем же молчаливым стоицизмом, с которым ей приходилось терпеть случайные причуды мистера Расселла.

Должно быть, он принял это за одобрение, потому что на следующий день снова пожелал сам раздеть ее. На сей раз он действовал намеренно неторопливо, словно считал, что подогревает ее нетерпение. И без умолку что-то говорил. Снова она услышала, что ее кожа напоминает шелк, а руки, ноги и другие части тела восхвалялись за их форму и пропорции. Потом – как будто она сама не могла догадаться об этом! – он счел необходимым сообщить о том, какое воздействие оказывают на него ее чары.

Ему нравилось таким образом облегчать душу. Поделившись с ней своим беспокойством и новыми идеями, будучи в состоянии получить ее постоянную дружескую поддержку, он вместо этого предпочел говорить банальности – как и любой другой мужчина. И наверное, он воспринимал их близость как награду. Но перед ним могла бы лежать любая другая женщина, и он получал бы такое же удовольствие.

«Конечно, это не имеет значения», – думала она позже, отдыхая на подушке. Если он даст ей свое семя, она сумеет вытерпеть все остальное. Какие бы еще бесстыдства он ни предложил, она вынесет их с терпением и решимостью.

Срок – месяц. Прошло уже пять дней и осталось еще двадцать пять, считая сегодняшний день.

Двадцать пять дней. Как он их выдержит?

– Обхватите меня ногами, – пробормотал Тео, и ее руки чуть сильнее сжали его плечи, прежде чем она повиновалась.

Она чуть нахмурилась, но не стала протестовать, когда он поднял ее еще в одежде и посадил на комод. Она разглядывала свои руки, пока он раздевался, и разглядывала потолок, когда он поднимал подол ее платья. И одному Богу известно, на что она смотрела теперь.

Она не получала радости от комплиментов. Ей было все равно, когда он ее раздевал. Она не хотела, чтобы он ласкал ее. Ну что можно поделать с такой женщиной?!

Он склонил голову, чтобы не видеть ее спокойного безмятежного лица, и увидел их отражения в самом большом зеркале – его, Тео, профиль и ее строгое черное платье. Наверное, нетрудно представить более экзотическую картину. Нетрудно представить бесстыдную вдову и мужчину, которого она хочет заполучить любой ценой. Представить охватившую ее безумную страсть, когда она смотрит, как он снимает свою одежду, – страсть, заставившую бы ее забыть о постели и предаться с ним любви прямо здесь, еще будучи в трауре, опорочив память своего мужа и святость вдовства.

– Долго мне еще тут сидеть? – спросила она таким тоном, словно позировала для портрета и у нее случилась судорога. Неужели она хотела, чтобы у него пропало желание?

– Сколько потребуется, – ответил Тео, стиснув зубы. – Мы перестанем, если станет больно или неудобно. – Он замедлил движения, чтобы она смогла опустить ноги, если пожелает.

– Все хорошо. Просто я хотела узнать, нужно ли вам это.

Черт бы побрал ее мужа, который позволял ей говорить подобное в спальне. Еще, чего доброго, она спросит, когда он закончит.

– Так нужно, – прошептал он ей на ухо. – Но прошу вас – сильнее… Сожмите ноги сильнее.

Ее ноги восхитительно сжались, и она приподняла колени чуть выше. Он видел в зеркале, как его, Тео, пальцы игриво коснулись полоски кожи между верхом чулка и смятым платьем.

– Неужели вы не видите, как чувственно это выглядит? – прошептал он, касаясь ее щеки и заставляя повернуться и посмотреть в зеркало. – Шелковистая белая кожа… Обнаженная на фоне черного платья. Видите?

Молчание. Очевидно, она решила, что он обращался к самому себе.

Проклятие! Зачем он старается?! Почему ему так важно доставить ей наслаждение, когда оно не имеет значения для нее?

А что, если его пальцы будут скользить все выше и выше по ее ноге, пока не наткнутся на самую прекрасную часть тела? Возможно, женщине в зеркале это понравится. Она вздохнет и приподнимет бедра, прося большего. Черт возьми! Ноги этой женщины уже обхватили его, вынуждая прижиматься к ней все сильнее.

Тео оставил ее ногу в покое и ухватился за край комода. Поддерживая любовницу, он остановился, запрокинул голову и прикрыл глаза. Хорошо. Пусть она удивится.

– Что-то случилось? – послышался ее голос.

Если он сейчас откроет глаза, то увидит, что она смотрит на него с любопытством и неприязнью. Это зрелище способно уничтожить все его старания.

– Ничего. Прошу вас, молчите. – Позже он пожалеет об этом. Такого нельзя говорить женщине. Но ему следовало держать в голове образ той вдовы в зеркале и видеть, как расширяются ее глаза, когда он мучительно медленно входит все глубже. Потом он снова подастся назад, чтобы пробудить ее голод. И – черт побери! – это будет прекрасно.

Тео перевел дух и опустил голову на грудь. Открыв глаза, он заметил ее кружевную косынку, черную и неприступную. Не говоря ни слова, он схватил ее зубами, легко представив себе вместо молчания крик удивления, и потянул.

Но что-то помешало ему. Она приколола косынку. Ради всего святого! Какая женщина станет прикалывать косынку перед любовным свиданием?! Но он нашел и отстегнул булавку, снял косынку и отшвырнул ее в сторону. Теперь в зеркале он мог видеть больше обнаженной кожи. И с каждым легким вдохом ее грудь поднималась и опадала.

Он повернулся и припал к груди любовницы, покрывая ее поцелуями. Как она его хотела! Как втайне мечтала о нем с того самого первого дня, когда выследила в церкви. Да-да, она приняла решение любой ценой заполучить его, отбросив все приличия.

Он снова начал медленно двигаться, одновременно продолжая ласкать ее грудь. А она замерла. Боже, он никогда не встречал таких неподатливых сосков! Неужели ее совсем не волнует то, что он делает?

Застонав от отчаяния, Тео оттянул вниз вырез ее платья и коснулся груди губами.

По ее телу пробежала волна… отвращения?

– Это так необходимо? – спросила она. Словно светская дама обращалась к человеку, вдруг принявшемуся распевать за обедом морские песни.