Книга Повелитель книг - Мэл Одом

Слева стоял письменный стол с чернильницей, в узкой выемке лежала связка гусиных перьев.

Книг нигде не было видно, но Джаг уже глубоко заинтересовался. Где были чернила и перья, там недалеко и до книг. Позабыв обо всем от возбуждения и интереса, он собрался было шагнуть в каюту.

Матрос остановил его, положив руку на плечо. — Погоди, книгочей, — скомандовал он хриплым шепотом. — Ты еще пока не знаешь, что там в этой комнате, а сам позабыл про собственное предупреждение.

Пристыженный двеллер подавил кипевшее в нем возбуждение и замер у входа. Он с тоской уставился на стол, гадая, какие секреты скрываются в его ящиках. Но комната мага и в самом деле была небезопасным местом.

Рейшо осторожно переступил через порог и зашел внутрь. Он, казалось, был почти удивлен тем, что на него никто не набросился.

— Не думал, что будет так легко, — сказал он.

Как бы ты нас не сглазил, подумал Джаг, но отступать не стал.

— У нас мало времени. Молодой матрос кивнул.

— Чем дальше, тем меньше мне это нравится.

— Вон стол.

— Книги я тут никакой не вижу.

— Скорее всего, она в одном из ящиков. Волшебник не стал бы оставлять книгу снаружи, здесь с ней всякое может случиться.

Рейшо нахмурился.

— Так ее и в столе оставлять не стоит — не так уж трудно ее оттуда стащить.

— Гоблинам она ни к чему. Что бы они с ней стали делать?

— Продали бы. — Если матроса ничто не отвлекало, его мысли неизбежно возвращались к выгоде.

— Рискуя при этом вызвать гнев волшебника?

— А мы с тобой чем, интересно знать, занимаемся?

Двеллер решил, что напоминание было не совсем удачное, хоть и своевременное. Он посмотрел на стол.

— Давай я попробую открыть ящики. Я осторожно. Рейшо заколебался.

— Ты можешь сторожить у двери, — предложил Джаг.

— Да, так, пожалуй, лучше, — согласился тот. — Я хоть не забуду следить за гоблинами.

Двеллер на это замечание не обратил внимания. Подавив страх, он подошел к столу, сосредоточившись на том, что гоблины и их союзники представляли собой зло. Ни одна книга не должна была оставаться в руках этих существ.

Он провел пальцами по столу, ловко ощупывая каждую точку поверхности в поисках ловушек. Все маги были хитроумны и ловки, причем чем более злыми, тем хитрее и ловчее. Обнаружить ничего не удалось. Тогда Джаг молниеносным движением схватил со стола чернильницу и перья. Письменных принадлежностей на материке вечно не хватало.

Убрав позаимствованные у мага предметы в пенал на поясе, двеллер протянул руку к среднему ящику стола. Хотя ящик и застрял — его вставили как-то криво, — он все же сумел его выдвинуть.

Внутри была книга.

От ее вида у Джага перехватило дух. Книга была удивительно красивая и довольно тонкая. Лежала она на голубом платке и была переплетена в красно-коричневую ткань, а на обложке красовалась надпись на языке, которого двеллер не только не знал, но и не мог даже опознать — это было странно, потому что он хорошо знал несколько языков и умел узнавать множество остальных. В нижнем правом углу переплета красовалась черная литография с изображением небольшого домика на холме.

С минуту Джаг изучал книгу, все еще побаиваясь возможного колдовства. Если это была личная книга заклинаний волшебника — а он в этом сомневался, потому что большинство магических книг были невидимы обычному глазу или прятались в карманах иных измерений, пока волшебники их не призывали, — то, судя по ее размеру, заклинаний в ней было немного.

Наверное, сборник эссе или какой-нибудь трактат, сказал сам себе двеллер. Библиотекари в Хранилище, все еще трудившиеся над сортировкой книг, уцелевших после того, как лорд Харрион пришел к власти над гоблинами, часто начинали оценку книги на основании ее объема, если ни язык, ни иллюстрации помочь ничем не могли.

Но в сборниках эссе и трактатах тоже могло быть много чего полезного. Ученые, обладающие даром слова, могли изложить свои постулаты в немногих удачно подобранных словах.

И еще история, напомнил себе Джаг. Обычно исторические тома были большими и толстыми; бумажные книги представляли собой целую кипу бумаги, а, например, ракушечные книги акульего народа Вувельшел перевозили в тачках — такими неподъемными они были. Но иногда и в тонкой книге могли оказаться детальное описание роли какого-нибудь правителя или торговые записи за один год, которые помогали лучше понять культуру того или иного народа. Он любил историю, потому что писатели зачастую создавали удивительно яркие и живые картины потерянных земель и стран и людей, подобных каким уже не увидеть.

— Джаг! — позвал Рейшо.

Двеллер вернулся мыслями к настоящему и почувствовал, что на секунду забыл дышать. Теперь он вздохнул, и на него немедленно нахлынули звуки стоявшего на якоре корабля — биение волн о корпус, скрип досок и звон цепей.

Он потянулся за книгой.

И вдруг заметил какое-то движение и замер на месте, будто мышь, увидевшая ястреба. Потом Джаг понял, что движение шло рябью по поверхности стола.

Дерево рябилось и дыбилось, будто легкое и воздушное тесто, потом изогнулось, сдвинулось и превратилось в огромную змею с открытой пастью, такого же цвета, как темное дерево доски, столь же испачканную и поцарапанную, но с явными следами чешуи.

В пасти деревянного пресмыкающегося вполне могла поместиться голова двеллера; из мощных челюстей торчали клыки, по которым сочился зелено-голубой яд. В чернильно-черных глазах танцевали холодные отсветы.

В следующий момент змея бросилась на Джага.

5. «МЯСНАЯ МУХА»

Джаг отшатнулся назад, пытаясь увернуться от нападения змеи, но в глубине души он сознавал, что в быстроте и ловкости с магической тварью тягаться не может. Похоже, ему конец. Двеллер еще не успел смириться с этим, но больше всего хотел, чтобы смерть его оказалась быстрой и безболезненной.

Хотя перед глазами у него маячили раскрытая пасть змеи и ее блестящие клыки, он все же заметил, как Рейшо шагнул вперед, взмахнув саблей.

Острое лезвие ударило деревянную змею прямо за клиновидной головой и отшвырнуло ее в сторону именно в тот момент, когда Джаг в лихорадочной спешке споткнулся и упал. Клыки твари с треском впились в пол.

— Вставай! — Молодой матрос протянул приятелю руку — Быстрей, а не то она тебя прикончит!

Змея подняла голову. Глаза ее казались холодными и безразличными, но теперь двеллер заметил, что в них светился разум.

Как раз когда он вскочил на ноги, змея окончательно вырвалась из стола и шлепнулась на пол. Тело ее было толщиной с бедро Рейшо и имело по крайней мере два Десятка футов в длину. А на столе тем временем уже образовалась еще одна змеиная голова, начавшая вырываться из деревянного плена.