Книга Греческий огонь. Книга 3 - Никос Зервас

— Хочется летать, летать! Такое счастье — сцена, подмостки, кулисы… Я даже мечтать боялась, — восторженно звенела струнка, а мягкий, уверенный юношеский баритон откликался:

— Алиса, вы прелесть. Вы обязательно станете звездой. У Вас талант актрисы, вы не принадлежите самой себе!

«Алиса»?! Нерусское имя, как алое знамя, — хлопнуло и развернулось в голове. Иван, обернувшись на голоса, увидел стройного юношу, которого он узнал мгновенно: Лео нельзя было перепутать. Тонко вычерченное лицо с крупными, тёмной воды очами, с презрительно парящими бровями, с ресницами гуще, чем у первой красавицы-турчанки, с ярко-алыми губами, казавшимися подкрашенными, с белым сахарным блеском зубов и пушком на верхней губе.

Знаменитый юноша бросал по сторонам короткие взгляды, и казалось, у каждого взгляда вспыхивал огненный хвост, как у жар-птицы.

Юноша был облачён в чёрную шёлковую сорочку клубящейся ткани, и странно смотрелась рядом с ним собеседница — девчонка лет пятнадцати, одетая как-то намеренно просто. Короткие штанишки поросячьего цвета с аккуратно разодранными коленками и даже с блёстками. И маечка у неё была самая простенькая, будто и не собиралась Алиса сегодня на студию великого Ханукаина, а так, выскочила из дома за чипсами. Пшеничного цвета хвостики болтались над ушами и закручены были, как показалось Ване, нарочито торчком.

Рябиновский хохотал и метал взгляды, как американский вертолёт над пустыней разбрасывает магниевые ракеты, а Алиса весело кивала головой, при этом правая её рука держала Рябиновского под локоть. Поравнявшись с Иваном, дочка президента нечаянно глянула на него, ну просто как смотрят на афишу.

Взгляды их встретились. Она не вспыхнула, не повела бровью — просто очень быстро опустила голову. Рябиновский тоже узнал Ивана. Его глаза насмешливо и высокомерно блеснули.

— Тишина, внимание! — заревел мегафон голосом продюсера. — Финальная сцена! Всем очистить площадку, кроме Кощея, Снегурочки и Дурака!

На кадета Царицына натянули алую рубаху с русским печатным орнаментом на вороте, затянули кушаком.

— Пробуем финальную сцену, — грохотало в мегафон. — Иван-дурак является в замок Кощея. Он требует отдать ему красавицу. Так, так, тотальное внимание. Всё серьёзно, назревает кровавая разборка. Иван на пороге! Кощей и Снегурка под факелами. Внимание… пятьдесят шестая страница, кто забыл. Начали.

Установилась напряжённая тишина.

— Я долго буду ждать? — поинтересовался мегафонный голос. — Снегурочка, не спать! Ваши слова, ну же!

Несчастная девушка с ужасом поглядела на Ивана, потом на Рябиновского.

— А… гм. Что я должна сделать? Мегафон фыркнул:

— Всё написано в сценарии! Русским по белому: «Снегурочка вскрикивает от радости и бросается Ивану на грудь». Далее следует признание в любви. Что не понятно? Ещё раз… готовность. Начали!

У Ивана возникло желание спрыгнуть со сцены и убежать. Сейчас эта девочка, обиженная и оскорблённая, будет признаваться ему, Ивану, в любви? Ну, точно, он ведь читал сценарий… Бедная Василиса, неужели её заставят броситься к нему на грудь? Мысли понеслись, как скорый поезд: «Никто не знает, что мы знакомы. Ни Ханукаину, ни Рябиновскому неведомо, что она была влюблена, а теперь ненавидит меня. Что-то будет?»

Снегурочка побледнела:

— Простите… мне как-то неловко.

— Что значит «неловко»? — возмутился мегафон. — Мы что здесь? В игрушки играем? Алиса! Взять себя в руки! Работаем, работаем. Время идёт, деньги капают! Начали!

Иван опустил глаза. Только бы не встретиться взглядом.

— Я сказал «начали»! — закипал мегафон. — Что здесь такого? Нужно притвориться, сыграть любовный порыв. По местам! Алиса, вперёд!

Она сжала кулачки, твёрдо вышла на середину. Зажмурилась и, задрав белое личико к потолку студийного ангара, продекламировала:

— Ах, милый друг! Иванушка, ты здесь? Любимый мой, я так тебя ждала!

Девочка отвернулась, пряча пунцовое лицо.

— Не верю, — прогремел мегафон. — Это не игра, это… порнуха какая-то. Так в любви не признаются!

Изя, кряхтя, спустился с высокого стульчика. Подошёл к Алисе.

— Милая моя! У тебя наверняка есть любимый мальчик, признайся? У такой красавицы не может не быть. Представляю, как ты будешь визжать, если увидишь своего кекса после долгой разлуки. Так визжи! Представь, что перед тобой — любимый, единственный в мире Ваня! Герой! Красавец! Супермен! Прыгай ему на грудь, души поцелуями! В чём проблема-то, не понимаю?

Бедняжка обречённо мотнула головой:

— Не могу. Простите.

Ване вдруг стало весело. Алиса была восхитительно хороша в эту злую для неё минуту: снежно-белое личико, прохладные тени ресниц, огромные глаза. Краше любой Снегурочки. Царицын понимал, отчего трепещут ресницы и холодеют пальчики президентской дочки. Бедняжка боится… сыграть слишком верно! Чтобы он, проклятый Иван Царицын, не возомнил невозможного… А то взбредёт ему, глупому, в голову, что сердце Василисы страдает, что она помнит каждую минуту того незабываемого бала в Георгиевском зале Кремля.

Ханукаин продолжал что-то горячо говорить Василисе, она отчаянно мотала головой, повторяя:

— Не могу, не могу, правда…

И вдруг — она сделала решительный шаг вперёд. Наверное, так шагают с моста в пропасть.

Она подошла вплотную к Ивану, подняла на него свои страдающие глаза и сказала решительно, но в то же время нежно и трепетно:

— Я правда люблю тебя, Ваня. И убежала за кулисы.

Ханукаин, тихо оседая, без сил опустился жирным задом на сцену.

— Вашу ж мать! — только и молвил он.

— Кажется, вы открыли гениальную актрису, — с усмешкой молвил Лео Рябиновский, — я всегда говорил.

Рыжий Малкин подскочил, вытирая мутные слёзки:

— Я поздравляю, шеф! Такая Снегурочка… все растают! Все будут рыдать!

Режиссёр измождённо высморкался в бумажную салфетку, сунул её Малкину в нагрудный карман и вдруг недобро нахмурился:

— Боюсь, коллеги, мы рано радуемся. Здесь больше, чем игра. Тут реальность. Девочка действительно втюрилась в Ивана Царевича.

— То есть, как? — глаза Рябиновского блеснули.

— Она слишком молода, чтобы так играть, — глухо произнёс Ханукаин, приобнимая Лео за плечо. — Сами того не ведая, мы заставили её проговориться. Здесь — реальная подростковая любовь. Как говорится, с первого взгляда. Впрочем, наплевать. Главное — результат. Для моего шоу этого достаточно.

Ваня готов был провалиться сквозь землю. Точно сговорившись, все вокруг дружно решили, что Алиса влюблена в него по уши. Но всё-таки что это было? Внезапное проявление врождённого актёрского дара? А может быть, жестокое девчоночье издевательство? Или невольный крик души, пробившийся сквозь лёд презрения и ненависти?