Книга Меченые Проклятием - Дэйв Дункан

— Полион! Конюху понадобится помощь с лошадьми! — прикрикнул Возион.

Обращался он к долговязому подростку — только ноги, руки да выпачканная под носом физиономия... нет-нет, видимо, это считается усами. Он нахмурился и пробормотал что-то невнятное, но, предположительно, не возражение.

— Гвин-садж, — настоятельно сказал Возион. — Нам нужен лучший врач в городе. У нас есть золото. Мы заплатим, заплатим сколько нужно. — Его длинный нос задергался, как у собаки. — Отец очень дорог нам всем. Ты не пошлешь за ним кого-нибудь? Сейчас же?

Миг решения... Ивиль, подательница и здоровья, и болезней... Кто-нибудь из городских жрецов воззовет по ее просьбе к богу, попросит бога прислать Ивиль в ее ипостаси целительницы. Но зарданцы не признавали никаких богов, и Гвин подозревала, что в глубине души согласна с ними. Судьбы поражают или взыскивают милостью, как соблаговолят они, и никакой бог им не воспрепятствует.

Но Гвин не была настолько черствой. Разве можно допустить, чтобы хороший человек умер, и даже не попытаться ему помочь?

— Возион-садж, я должна кое-что сказать тебе. Но прежде должна попросить вас сохранить это в тай...

Его глаза словно метнули молнию в сумрачном полусвете.

— ИВИЛГРАТ?!

— Ну... да...

Он стиснул ее локоть.

— Вчера вечером мы видели Огоуль! Это был знак, знамение. Она сказала, чтобы мы ждали нежданного! Прошу, прошу тебя! Где он?

Она разжала его пальцы, опасаясь за целостность своих костей. Его нельзя было назвать внушительным, и от него разило конским потом.

— Не торопись так! Ты знаешь, что всех пораженных Проклятием изгнали из города, угрожая смертной казнью? Тяжкая кара ждет и тех, кто их укрывает.

— Мы не пророним ни словечка! Я прикажу всем молчать. Если ты пожелаешь, мы уедем на рассвете. Все, что угодно, Гвин-садж! Все, что угодно!

Все, что угодно? Так вот же выход для Ниад! Ну конечно же!

— Ага! Ловлю тебя на слове, — сказала она. — Ивилгратке нужен приют, и ей некуда идти.

Он визгливо засмеялся.

— В Тарнской Долине она будет такой же желанной гостьей, как весна, дражайшая! Вчера мы встретили меченую, джоолгратку, и отец обещал на обратном пути взять ее с нами и позаботиться о ней. А если он готов приютить джоолгратку, так представь себе, как он примет целительницу! Им же цены нет...

— Но...

— Здесь, в Далинге, вы все еще кволцы, Гвин-садж, — с легким раздражением сказал Возион. — Зарданцы не изгоняли меченых, будто прокаженных, как поступали в империи. Мы почитаем меченых Проклятием и называем их взысканными Благословением.

Ей бы следовало вспомнить об этом раньше. Эти мирные земледельцы были совсем другими, чем их кровожадные пращуры-варвары, которые сокрушили империю, но они ревностно сохраняли многие старинные обычаи. Ниад найдет у них приют, а может быть, и почитание.

— Но есть еще одна опасность, — возразила она. — У девочки нет никакого опыта и никакого умения. Немочь унесла в могилу всю ее семью. Выздоровела только она. Мы не замечали никаких тревожных признаков до того дня, когда кухарка порезала руку. Ниад собиралась перевязать рану. Но едва она прикоснулась к руке, как рана затянулась сама собой.

— Ну конечно! — Однако уверенности в нем поубавилось. — Мой отец уже на пороге смерти. Не думаю, что он стал бы колебаться. А что она за женщина, эта ивилгратка? Ожесточена? Полна ненависти? Поносит ли она Судьбы, за то что они наложили на нее Проклятие?

— Нет. Она... Ну, «нежная» звучит ужасно, но другого слова я не подберу. Добрая. Старательная. — Гвин хотела было добавить «благодарная», но не стала.

— Тогда не думаю, что опасность так уж велика. Да, есть ивилграты, не способные направлять свою силу, и они губят, когда хотят исцелить, но обычно это очень озлобленные люди.

— Ты так много знаешь о меченых?

— Я пастырь. Мы все еще бережно храним древнюю мудрость. Прошу тебя, Гвин-садж. Нельзя терять времени.

Она кивнула.

— Ну, так я пойду спрошу ее. Но не могу ничего обещать. Если она не захочет, принуждать ее я не стану.

Он насмешливо хмыкнул.

— Конечно! Не стоит сердить ивилграта. Предложи ей все, что мы способны дать ей.

Гвин повернулась и снова направилась к кухне, с облегчением заметив, что Тибал на время назначил себя привратником — во всяком случае, он расхаживал по двору, зажигая факелы. В комнатах, где устроились зарданцы, замерцали свечи.

Кухню озарили светильники; там было жарко и душно и царил невообразимый гомон. Шума, казалось, была повсюду: вопила, громыхала кастрюлями и все-таки руководила восемью помощницами. Ниад нарезала лук на уголке колоды для рубки мяса. Гвин перехватила ее взгляд и поманила к себе. Она вывела девочку в вечернюю прохладу двора.

— Старик очень болен, — сказала Ниад тоненьким голоском.

— Ты знаешь?

— Садж, мне сказала Мэй.

Мэй знала все — невероятная охотница до чужих дел, но не с помощью волшебства. Она всегда была такой.

— Его зовут Булрион Тарн. Я знакома с ним очень давно, и он хороший человек. Если ты попробуешь ему помочь, Тарны готовы приютить тебя. Их много, но земли у них еще больше, и насколько мне известно, живут они в полном достатке. И с ними ты будешь в большей безопасности, чем где-либо еще.

— И тебе уже не будет угрожать опасность, если я уеду, Гвин-садж.

— Я не это имела в виду!

— Но для меня это важно, — прошептала девочка. — И я попробую.

Ее била дрожь.

Гвин ласково обняла ее за плечи и повела к лестнице в Павлинью комнату. Они прошли мимо Тибала с факелом в руке. Он подмигнул. Можно было подумать, что все подстроил он!

У дверей они столкнулись с выходящими членами семьи, которых пастырь отправил по их комнатам. У постели отца осталась только Элим.

— Возион-садж, это Ниад.

Пастырь неуклюже поклонился служанке.

— Я почитаю тебя, Ниад-садж. Ты несешь тяжкое бремя. — Его усилия быть любезным были, возможно, искренними, но его слова звучали напыщенно и фальшиво.

— Гвин Солит! — взревел голос прямо у нее за спиной. — Где моя прекрасная голубица, мой цветок страсти, моя богатая, владеющая землей невеста?

Она резко обернулась со вздохом отчаяния. Конечно, это был Коло — Коло Гуршит, нетвердой походкой приближающийся из сумрака, точно чудовище в кошмаре. Это был Коло, настолько пьяный, что ноги его не держали. Это был Коло в дорогой тунике кремового цвета с искусно вышитым цветами и бабочками — но засаленной и рваной. Волосы у него были всклокочены, на ногах — только один башмак. Он, шатаясь, надвигался на нее с бессмысленной ухмылкой на тыквообразном лице, протягивая к ней дряблые руки. Он был высоким, он заплыл жиром, он был бесконечно омерзительным.