Книга Дети хаоса - Дэйв Дункан

— Двенадцать благословений вам в это прекрасное утро, мастер!

— И тебе, — проворчал Бенард. — Воды!

— Сейчас, мастер! — Снова стало темно, Тод опустил парусину и помчался к колодцу.

Бенард сел и поморщился от жуткой головной боли. В соседних домах священники под крики петухов распевали утренние гимны, где-то переговаривались люди, шедшие на молитву. Его сарай стоял в углу заброшенного строительного двора за новым Пантеоном — то был чуть ли не единственный пустой участок во всем Косорде. Его жалкое жилище представляло собой три глиняные стены с занавеской из промасленной парусины, свисавшей с балки, но зато он мог здесь работать в дождливую погоду. Внутри все было завалено глиняными моделями, фигурками из фаянса, чанами с глиной, резцами и молотками, кусками дерева, банками и мешками с краской, коробками, корзинами с разноцветными плитками, досками для рисунков и еще множеством самых разных вещей. Единственное, чему Бенард не научился от мастера Одока, так это аккуратности.

Хидди… Его тело все еще желало ее. На самом ли деле она так прекрасна, как ему показалось, или ее красота существует лишь в глазах околдованного чарами Бенарда? Напрасно он осудил девушку за служение богине безумия. То, что представлялось ему полным разложением, могло быть лучше жизни крестьянки, без конца производящей на свет умирающих в младенчестве детей.

Бенард с трудом поднялся и начал пробираться между наваленными повсюду вещами. У него было ощущение, словно он не спал вовсе, и, по-видимому, еда ему тоже не сулит. Вчера, когда он отправился праздновать помолвку Нильса, на шнурке у него было около дюжины кусочков меди, теперь же не осталось ни одного. Даже страшная головная боль, от которой он страдал, не могла столько стоить, значит, он обеспечил ею примерно половину Косорда. Священники гораздо больше любили делать заказы, чем платить за них, однако, даже когда это случалось, деньги у Бенарда надолго не задерживались. Поэтому он существовал на то, что ему платила за обучение семья Тода: мешок муки в шестидневку. Следующего ждать только завтра.

Если Бенард доживет.

Верист Катрат был лишним и досадным осложнением в жизни человека, который хотел только одного — целыми днями работать с камнем. Бенард нуждался в малом: искусстве, искусстве и снова искусстве. Время от времени он пускался в загул, как вчера ночью. Он любил женщин, и женщины любили его; несмотря на то, что большинство его друзей были простыми людьми, порой он отдавал дань Эриандер в самых роскошных спальнях Косорда. Одну женщину он любил до потери сознания, но получить не мог. Смертельная вражда с Катратом Хорольдсоном ему нужна была меньше всего, тем более, что сомнений в том, к чьей смерти она приведет, у него не было.

Он снова поморщился, когда Тод открыл занавеску, и внутрь хлынули потоки солнечного света. Бенард взял у него из рук кувшин вонючей теплой воды из колодца и с жадностью принялся пить. Тод радостно вскрикнул, найдя резец и молоток.

— Убери их, — сказал Бенард. — Мне нужна доска.

— Сейчас принесу, мастер, — скрывая разочарование, произнес Тод.

Больше всего на свете он любил целыми днями обрабатывать мрамор под руководством Бенарда, уверенный в том, что это поможет ему развить роскошную мускулатуру, которая произведет впечатление на свет его жизни, Тилию, дочь Сатгара-горшечника. Тод был воплощением энтузиазма, мог работать от рассвета до заката, пять дней из шести. А вот наделила ли его природа талантом художника, чтобы доставить радость Анзиэль, это уже совсем другой вопрос.

— Но сначала сбегай, спроси Транта, могу ли я снова взять у него на время его парадную набедренную повязку. И сандалии! — крикнул он, когда Тод сорвался с места, точно выпущенный из пращи камень.

Трант был его братом, шорником и относительно богатым человеком.

Бенард подвязал занавеску и, прищурившись, выглянул наружу. Косорд никогда не славился хорошим строительным камнем, зато здесь была каменоломня, где добывали мрамор пастельных тонов, отлично подходивший для изображения золотистых тел вигелиан. Сделать статую Мэйн, богини знания, оказалось легче легкого, потому что видны были только Ее руки, держащие традиционную прялку и веретено. Однако Бенард остался доволен тем, как камень отобразил скрытую под одеянием женщину — свободные складки ткани, гладкие поверхности там, где она обтягивала плечо или чуть выступающее колено, даже намек на лицо под вуалью. Мрамор казался прозрачным. Да будет благословенна богиня.

Рядом с печью для обжига стояла незаконченная статуя Синары, богини здоровья, чье тело обвивала змея, но только Бенард знал, что неотесанный кусок мрамора возле сарая — будущая фигура Веру, бога бурь и сражений, ждущая своего часа.

Когда Тод примчался из лавки Транта, Бенард копался в разбросанных повсюду вещах.

— Ты нигде не видел мою бритву? — Вигелиане плохо относились к черным бородам.

Они нашли бритву, но кусок отполированной бронзы, служивший зеркалом, им так и не удалось отыскать. В своем нынешнем состоянии Бенард в любом случае бы порезался, а потому позволил Тоду себя побрить, обдумывая тем временем — «Ой!» — визит во дворец.

— Сегодня утром на улицах полно зубов, — робко заметил Тод.

— Зубов? А, да. Ой!

Мастер обязан не только наставлять ученика в ремесле, но и подавать ему пример хорошего поведения в обществе, однако объяснить разбитые костяшки пальцев непросто. Да и скрыть похмелье тоже. Бенард поведал о том, что с ним произошло, сделав упор на праздновании помолвки и спасении дамы, попавшей в беду. О божественном вмешательстве он не упомянул. Тод восхищенно вскрикивал, слушая рассказ о драке.

— А вы знаете имя насильника, мастер?

— Катрат Хорольдсон.

— Сынсатрапа? — К счастью, Тод в этот момент точил бритву о кусок плитки, иначе от восторга он перерезал бы Бенарду горло. — Он же верист! О мастер, мастер! Ударить Героя равносильно самоубийству!

Возможно, но оно того стоило. С самого детства Бенард ждал, когда ему позволят вернуться в родной дом или убьют за чужое преступление. Теперь он мог умереть счастливым, предаваясь воспоминаниям о том, как Катрат валяется в грязи.

— Надеюсь, богиня поможет мне выпутаться из этой истории.

— Да будет благословенна Прекрасная! — озадаченно молвил Тод.

Бенард не стал ему ничего объяснять, потому что и сам не знал, как поступить. Вне всякого сомнения, ему грозит смертельная опасность. Ни один верист, тем более только что получивший ошейник, не спустит такого оскорбления. Любой другой человек бежал бы куда глаза глядят, но Бенард был заложником, которому позволили свободно жить в городе. В тот день, когда он не придет во дворец и не доложит страже о том, что он здесь, его объявят вне закона, он станет беглым преступником и любой сможет открыть на него охоту. Единственными людьми, могущими обуздать Катрата, были его родители. Леди Ингельд, несомненно, вмешается, если Бенард ее попросит, но даже мирный художник не будет прятаться за женской юбкой, да и Катрат скорее всего ее не послушает.