Книга Палач, сын палача - Юлия Андреева

Он говорил о том, что городу Оффенбургу, наконец-то, следует покончить с ведьмами раз и навсегда, особо нажимая на то, что истинное зло предпочитает прятаться там, где его не ищешь.

– Добрый христианин привык видеть зло в гулящих девках, но дьявол знает это и, смеясь над слугами христовыми, вселяется в непорочную девицу. Мы считаем, что слуги сатаны не могут перейти порога храма, а они ходят туда куда как чаще, нежели добрые христиане, потому что, во первых, они стараются гадить в самых святых местах и, во вторых, отец лжи учит их смиренным видом и регулярным посещением церкви отводить глаза добрым христианам от их зла и козней.

Снова и снова говорю вам, присматривайтесь, прислушивайтесь да услышите! Женщины, имеющий склонность чуть-что осенять себя крестным знамением и через каждую фразу поминать господа бога – ведьмы! Ведьмы и те, кто молится в храмах дольше других, как бы выставляя на показ свое благочестие. Но ведьмы еще и те, кто ходит в церковь редко и редко же вкушает святых даров.

Ведьмы – те, у кого заметен богатый урожай и обильно доятся коровы, потому как дьявол ублажает своих прислужниц, следя за тем, чтобы всего у них было в достатке. Но ведьмами могут оказаться и те, у кого урожай побил град и коровы перестали доиться. Потому как легче легкого ведьме прикинуться пострадавшей от чужого колдовства.

Дьявол может на погибель мужчинам сделать лицо женщины необыкновенно привлекательным, красота и очарование – две явные приметы ведьм. Но дьявол, дабы уберечь свою служанку, может сделать ее безобразной.

Ищите женщин с детьми и, найдя, наблюдайте. Потому что, когда мать начинает гневаться на своих чад, она может послать их к черту. А это явный признак ведьмы. Но, если мать дрожит над своим дитятей, боясь, лишний раз поднять на него голос или наподдать, – это еще более страшная ведьма, готовящая своего ребенка для посвящения князю тьмы.

Важная примета ведьмы – у нее хорошо растут различные растения и цветы могут распуститься во славу дьявола посреди зимы. Увидев этот явный знак – хватайте ведьму без промедления и жалости.

К ведьмам льнут различные животные. И если вы видите, что какую-то женщину или девочку любят кошки и собаки, если птицы клюют в нее присутствие корм, не страшась – это ведьма. Но, если животные по неизвестной причине ненавидят ту или иную женщину – это тоже ведьма, причем не просто ведьма, а ведьма оборотень. И животные чувствуют, что сея женщина тоже в какой-то степени животное, поэтому они и избегают общения с ней.

* * *

Смиренно опустив голову, Миллер поглядывал на лица других судебных исполнителей. Филипп Баур внимательно слушал святошу, наматывая сказанное на ус, его лицо порозовело и на лбу выступили капельки пота, глаза сияли.

Петер покачал головой, разглядывая свои начищенные до блеска туфли. Мысли Баура были ему прекрасно известны – если начальство прикажет самим выискивать ведьм, как это уже давно ведется в ряде герцогств, этот мерзавец будет ходить с шилом по рынкам, тыча им направо и налево, пока не отыщет чертово клеймо.

– Я слышал, что наш бургомистр принял решение платить за доносы на ведьм. – шепнул Петеру на ухо сидящий справа от него Михель Мегерер. – А я так думаю, что даже если платить будут и немного, наши местные забулдыги быстро поймут, где можно разжиться парой-тройкой альбусов на опохмелку. Твари! – он хотел было сплюнуть, но вовремя сообразил, что находится в церкви.

– Откуда знаешь? – Миллер продолжал смотреть на свои туфли, лихорадочно соображая, можно ли как-либо помешать дьявольскому промыслу.

– Сам слышал, – потупился Михель, – но это еще не все, господин Баур говорил с бургомистром сегодня утром, нас троих – Баура, меня и Герберта Веселина, вызывали до проповеди, я хотел предупредить вас, но не успел. Филипп Баур сказал, что язык мне отрежет и сообщит окружному судье, будто бы моя жена, моя Катрин, ведьма!

– Что?! – на секунду Миллер забыл об осторожности, чуть было не выдав себя. – Никто не посмеет послать жену судебного исполнителя на проверку. – зашептал он на ухо трясущемуся точно осиновый лист Михелю. – Вот еще глупости, так можно договориться до того, чтобы проверять жен и дочерей наших судей, министров или самого бургомистра. Ерунда какая-то! Может, где-нибудь на юге такое и случается, но у нас кишка тонка. Не бери в голову, мало ли что Филипп наболтает. Больше его слушай.

– У Баура, поди, не тонка. Да, он и Веселину угрожал. А за ним, за Филиппом Бауром, не заржавеет. Он всех хочет под корень извести, чтобы единственным палачом сделаться, да еще своего зятя, этого бывшего медика, к делу поскорее пристроить. Но я не то хотел сказать – господин бургомистр оттого решил сделать Филиппа Баура ответственным за выявление ведьм, что тот предложил устраивать рейды по городу. Он хочет идти малыми отрядами по улицам и дом за домом проверять всех находящихся там женщин! С тем, чтобы, проверив всех, мы могли бы вздохнуть с облегчением, отписав в Рим, что никаких ведьм у нас больше не осталось.

– Господи, на все твоя воля, но лучше бы Баура все-таки пораньше черти прибрали. – Миллер закрыл лицо руками, пытаясь придти в себя. – Такой скотине и реальную власть!..

– Что вы, господин Миллер, опомнитесь, – потряс его за плечо Михель, – смотрите, Гер Бэка косится в нашу сторону, не ровен час поймет в чем дело, и тогда меня запорют до смерти за разглашение тайны. Или Филипп исполнит свою угрозу и пошлет донос на Катрин. Побойтесь Бога!

Петер быстро взял себя в руки, дружелюбно кивнув судебному исполнителю Бэка и знаком показывая, что у него, мол, разболелась голова.

Глава 19

Рейды

При наличии распространенной о ней (о ведьме) дурной молвы и большого количества обличающих ее свидетелей судья может предать ее сожжению.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Рейды начали через три дня после знаменитой проповеди Фредерика Аугуста Беккера и приказа бургомистра. Непростое это было дело для судебных исполнителей Оффенбурга, потому как все новое кажется на первый взгляд несуразным и пугающим.

Впрочем, даже после того, как рейды стали вполне привычными для глаз горожан, они не переставали удивлять и возмущать своими размахами и жестокостью.

Сначала шли военные, которые перекрывали улицу с одной и другой стороны, с тем, чтобы оттуда никто не сумел выбраться. Так что желающие отсрочить проверку жители прятались в дома, где их и брали тепленьких пришедшие по их души стражники.

Судебные исполнители хватали всех оказавшихся в кольце женщин, которых связывали, чтобы они не мешали проверкам. На голову надевался мешок. После чего судебный исполнитель приступал к осмотру тела – к знаменитому испытанию иглой.

При этом судебные исполнители имели полное право сорвать с горожанки платье и нижнюю рубашку с тем, чтобы проткнуть иглой каждое ее родимое пятно прямо на глазах у домочадцев и соседей. Тут же неизменно стоял писарь, фиксирующий прохождение проверки. Так что, если женщина начинала ругать лезущих куда не надо судебных исполнителей, или если она вдруг застывала, точно готовая тут же упасть в обморок, – это считалось явным знаком ведовства и поводом для немедленного ареста. Согласно инструкции, полученной судебными исполнителями, при аресте женщин они должны были особенно внимательно приглядываться к поведению последних, слушать и записывать все, что те скажут. Так как считалось явным свидетельством вины, если во время ареста женщина скажет, что всегда знала о том, что за ней придут. Или вдруг ни с того, ни с сего начнет отрицать свою вину, умоляя отпустить ее домой.