Книга Черный Янгар - Карина Демина

Удержал.

Потом, позже, к Янгару приводили других женщин. Хазмат не раз повторял, что по стараниям и награда. И казарменные шлюхи, безмолвные, безучастные, одинаковые в своем безразличии к работе, постепенно сменялись проститутками с улицы.

Те были дороже, и глаза их были не столь пусты. Некоторые соглашались разговаривать, но все равно спешили выполнить работу, и от этой спешки в крови опять вскипало бешенство.

Янгу хотел… он не знал, чего хотел.

Женщину?

Хазмат приводил женщин. В конце концов он позволил Янгу делать выбор. Блондинки. Брюнетки. Рыжие. Смуглокожие дочери пустыни. Или нахибки, бледные, с тусклыми рыбьими глазами.

Тонкие, что спицы, безгрудые саккийки.

И ленивые шаари, у которых красота напрямую с толщиной связана.

Иногда приводили не шлюх, но рабынь, от которых Хазмат желал получить крепкое потомство. Эти боялись и были покорны, что тоже злило.

Да, женщин было много.

И позже, в пути. Бродяги. И лицедейки, которые не брезговали продавать себя, когда заработать лицедейством не удавалось. Торговки. И первая законная добыча.

Женщина терпела его молча, отвернувшись и смежив веки.

А он напился, пожалуй, впервые в жизни. Выпил с полкувшина кислого вина, которого прежде не пробовал: Хазмат не позволял рабам то, что считал вредным.

Да, у Янгара было много женщин и по ту сторону моря, и по эту.

В последние годы они все чаще сами искали его. Останавливали взглядами, тайными жестами, появлялись в жизни, привлеченные силой, богатством или историей, которую он о себе придумал. Были и бесстыдные, и притворно-скромные, терявшие скромность за позолоченной дверью его спальни. Знатные. И простолюдинки.

Вчерашние рабыни.

Сдержанные. Холодные. Страстные.

Всякие.

И больше не было нужды заглядывать в глаза, чтобы поймать отблеск равнодушия, – их руки были холодны. Ни одна не прикасалась к Янгару так, как эта девочка. С нежностью? И с опаской, словно не веря, что действительно может коснуться. С осторожным интересом. Ласково – так, что он скорее угадывал, чем чувствовал ее прикосновения.

– Столько шрамов… – Его Налле накрыла ладошкой те самые, что остались от медвежьих когтей. Удар, пусть и пришелся вскользь, оставил глубокие раны, и ребра сломаны были, а срослись неровно. И тонкие пальчики жены изучали смятый бок.

Она не отворачивалась и не кривила брезгливо губы, когда думала, что Янгар не видит ее.

– Тебя они пугают?

– Нет.

У Налле глаза вовсе не синие, темно-зеленые с золотой искрой, точь-в-точь как ее камень. И волосы рыжие, не то медь, не то живое пламя. Не разглядеть.

Янгар пытается.

И наклоняется ниже, касается губами губ. Он знает, как быть с другими. А с нею?

– Что тебе подарить, медвежонок?

– Зачем?

– Просто так…

Его дом полон чудесных вещей, но понравится ли он жене?

Она думает недолго, но лицо становится таким серьезным, точно этот подарок будет единственным в ее жизни.

А Янгар ждет, гадая…

– Сапожки, – наконец произносит Налле.

– Сапожки?

Он ждал другого, но чего именно?

– Красные, – уточняет она. – Мягкие. Это… не сложно?

Ничуть.

У нее будут самые лучшие сапожки, которые только можно добыть на Севере. И обещание это Янгар произносит на ухо. А касаясь губами шеи, повторяет вновь:

– Не бойся, больше не будет боли.

– Хорошо. – Она устраивается на его плече. – Я не люблю, когда больно.

И ее ладонь выделяется на его коже светлым пятном. Оно скользит от шрама к шраму, и те, задубевшие, загрубевшие, ощущают это прикосновение.

– Я что-то делаю не так? – Она смотрит снизу вверх. И во взгляде нет и тени страха.

Рыжие пряди переплелись с черными.

– Все так.

– Ты дышишь… странно.

Янгар знает. С ним вообще происходит что-то, чему он не знает названия. И впервые ему стало больно от чужой боли – той, что вспыхнула в зеленых глазах. А мимолетный страх – вдруг эта пережитая ею боль отвратит? – вовсе непривычен.

Хазмат хорошо умел бороться со страхами.

– Дышу, – на ее виске билась синяя кровяная жилка, – потому что ты рядом.

Пиркко-птичка… Кто бы мог знать, какое сокровище скрывает Ерхо Ину! И не жаль за него отданных камней. И сам Тридуба уже не выглядит врагом, скорее уж тем, кого стоит пожалеть – упорхнула Пиркко-птичка из Лисьего лога.

Села на ладонь к Янгару.

Как не спугнуть?

В подземельях не существовало ни дня, ни ночи. И факелы горели ровно. Но Янгар чувствовал, как стремительно уходило время. Скоро рассвет. Янгар научился определять его приближение еще в той, прошлой жизни. И сейчас отчего-то испытывал сожаление. С первыми лучами солнца откроются двери храма, и по другую их сторону Янгара встретит новая родня.

Без радости, но по обычаю, расстелет Ерхо Ину дорожку из тростника. И коня подведет, черного, под алою попоной. А Кейсо приведет кобылицу серебристой масти.

Хороша она.

Тонкокостна, легконога и длинногрива. Янгар распорядился, чтобы гриву заплели в косицы, а косицы украсили драгоценными камнями. Чтобы попона златотканая до самой земли спускалась. Чтобы расписаны были охрой и басмой копыта.

Достойный дар для маленькой жены.

Понравится ли?

Она придремала, обняв его за шею, и теплый нос уперся в плечо. Дыхание щекотало, и на сердце становилось так легко, что Янгар не знал, что с этой легкостью делать. Ему хотелось и смеяться, и кричать, и просто лежать, разглядывая лицо Пиркко.

Здесь нет рабов.

Неправ был Кейсо. Не оттолкнула дочь Ину, не уколола ядовитым словом.

Ласковая.

Приближение чужака Янгар ощутил кожей и осторожно, стараясь не разбудить своего медвежонка, высвободил плечо. Перевернулся на живот. Подобрался, жалея о том, что из оружия при нем лишь руки… или вот до факела добраться можно.

– Господин, – шелестящий голос позвал из темноты. – Не гневайтесь, господин. Меня послал ваш друг. Вставайте, господин.

Раб в серой хламиде не смел подойти близко и отворачивался благоразумно, не желая взглядом оскорбить супругу Янгара.

– Что тебе надо?

До рассвета есть еще время. И оно всецело принадлежит тем, кто ищет милости капризной Кеннике.

– Меня послал ваш друг, – чуть громче повторил незваный гость и обернулся в темноту прохода, словно опасаясь, что за ним следят. – Тот, который толст.