Книга Тварь из бездны - Виктор Ночкин

— Да, должно быть, слишком узко. Так что с сержантом?

— Он тоже наделен даром, хотя и очень скромным. Выдающегося таланта у вашего командира нет, но, пройдя выучку, он вполне мог бы стать магом… ну, вроде меня, скажем. Я, как видите, не пользуюсь большой славой, но вполне способен прокормить себя этим ремеслом. А этот мастер решил не надевать капюшона и остаться обычным человеком.

— Так что же? Выходит, он, не будучи обучен, не может колдовать?

— Нет, не совсем. Он вполне может творить магию, так же как я или тот же Танцор… Ну, наверное, не так уверенно, как мы, но может. Другое дело, что он отказался меняться, лишиться всего, что связывало с прежней жизнью. Он решил остаться обычным человеком — таким, как вы, как прочие. Я вижу в нем дар, он и сам не может не чувствовать собственной… как бы это сказать… особенности… ну, не может чувствовать себя удовлетворенным, что ли. Дар, понимаете ли, это такая штука… внешне человек выглядит обыкновенно, но, поверьте мне, дар, не имеющий выхода, давит и жжет его изнутри… Иногда человек не выдерживает. Он может прожить до скончания дней, так и не проявив себя ничем, но иногда… иногда случается, что человек, наделенный даром… срывается… даже сходит с ума. Вдруг, внезапно… Хотя ваш начальник, похоже, умеет справляться с закупоренным даром. Он спокойный, собранный… Он многое понимает в нашем ремесле, но не знаком с совершенно простыми правилами — вот как нынче. Он видел, что я вчера творил спешащий ветер, но не знает, как это утомительно. Я пустил свою магию в ход, когда понял, что больше она не понадобится, когда нам предстояло не драться, а бежать от драки. Я выложился, зная, что у меня будет время отдохнуть. А этот северянин — он, не жалея, расходует силы перед боем, он настолько уверен в себе?.. Хотя, возможно, он поручил творить ветер подручному…

Беседу прервал новый взрыв возгласов — корабли северян входили в широкое устье одного из рукавов Ораны…

* * *

И после того, как суда морских разбойников вошли в устье, их продвижение можно было наблюдать — сперва мачты виднелись над низкими пустынными берегами, где заболоченные участки сменялись каменными россыпями, иногда поросшими кустарником и низкими искривленными деревцами. Да и потом, когда корабли поднялись против течения и скрылись за утесами, черная туча, сопровождавшая продвижение флагмана северян, хорошо была видна в чистом утреннем небе.

Столпившиеся на стене горожане продолжили обсуждение — теперь к темам парусного и военного дела добавилась география. Вернцы спорили, к какому именно кварталу поднимаются теперь северяне, какой из рукавов Ораны они выбрали, какие улицы примыкают там к городской стене, какие каналы и мосты лежат поблизости.

Ральк отошел подальше от толпы, пожилой маг последовал за ним, но разговор больше не клеился. Стражник задумался — а что должен чувствовать человек, отказавшийся от собственной судьбы, предопределенной магическим даром? В самом деле, постоянное недовольство — или, наоборот, уверенность, радость единения с большинством. Вот и он сам, Ральк — тоже когда-то предпочел отказаться от карьеры наемного солдата ради сомнительной тишины в здешнем захолустье… Тишины? Вот нападение северян, вчерашняя морская битва — чем это отличается от службы в вольном отряде?..

От философских раздумий солдата отвлек скрип распахиваемых ворот — из города прискакал всадник с поручением от главы Совета. Ральк присмотрелся — в качестве гонца к ним пожаловал один из членов Совета. С одной стороны, понятно, очень немногие вернцы умеют держаться в седле, так что сейчас, когда приказы и сообщения требуется доставлять скорей, богатым наездниками придется исполнять эту службу. А с другой стороны, опасность в самом деле велика, если важные шишки согласились доставлять сообщения с этаким рвением — конь гонца тяжело дышал после подъема к расположенному на горе бастиону, конь храпел и потел. Ясно было, что животное гнали в спешке.

Кавалерист привез приказ — городской страже немедленно следовать к Лагайской башне. Энтузиазма у стражников тут же поубавилось. Согласно их расчетам, именно Лагайская башня прикрывает участок стены, к которому направляется черная туча — а, стало быть, и флотилия северян. Старик Тевелас и впрямь вбил себе в голову, что городская стража — лучше, чем вооруженные плотники и гвоздари. Сами-то стражники придерживались подобного мнения только в мирное время!

Но делать нечего, приказ есть приказ. Преувеличенно неторопливо стражники собрались в путь и медленно — вопреки понуканиям взволнованного гонца — отправились к городу, вниз по дороге, петляющей между утесами вдоль длинной стены, соединяющей бастион с городскими укреплениями. Теперь фигуры вооруженных горожан между зубцами маячили не так густо, как утром, часть ополченцев отсюда уже успели снять и направить в город. Когда дорога, огибая очередной валун, приподнялась — так, что стало возможно поглядеть немного дальше — кто-то, возможно, Ропит, буркнул в задних рядах, мол, черная туча вдалеке уже достигла городских стен. Гонец, член Совета, имени которого Ральк не знал, заерзал в седле, умоляя капитана поторопиться и спешить на помощь защитникам Лагайской башни. Сам синдик не торопился возвращаться в город, хотя поручение он уже исполнил, приказ страже передал, тем не менее, предпочел следовать с отрядом. Капитан в ответ угрюмо отвечал, что ведет своих людей с такой скоростью, чтобы они прибыли на место способными сражаться. Если же гнать пеших быстрее — то, достигнув городской стены, они будут валиться с ног от усталости. Солдаты поддержали своего командира негромкими одобрительными возгласами, но все понимали, что капитан меньше всего заботится об их боеспособности. Что ж, и его можно понять — вот только что он был командиром хорошо укрепленного, можно сказать, неприступного, бастиона, атаковать который враг не желал — а теперь его гонят в самое пекло. Колдунов, кстати, он взял с собой, поскольку считал, что оба — и Кирит Ростин, и Танцор с учениками — прикомандированы к его отряду.

Как ни тянули время стражники, но вот и порт они миновали — там с десяток землекопов продолжали вялую возню — вот и вступили на улицы, ведущие к западной окраине… Стражники были уже совсем недалеко от Лагайской башни, когда раздался первый раскат грома…

* * *

Голова колонны как раз вступила на мостик, когда над городом разнесся мощный низкий гул. Почва сотряслась под ногами, каменный мост вздрогнул, из-под пролета в воду посыпались комья грязи, наросшие там за многие годы. Дребезжание оконных стекол в ближайших домах и плеск потревоженной воды в канале сопровождали грозный звук удара. Где-то поблизости с крыши сорвалась черепица и, с дребезжанием прокатившись по скату, треснулась о мостовую. Солдаты замерли, прислушиваясь. По улице пробежала женщина с корзинкой. Она торопливо семенила, склонившись над ношей, которую прижимала к груди. Направлялась беглянка к центру города, навстречу стражникам. Ральк только сейчас обратил внимание на то, как пустынны нынче улицы.

Танцор задергался сильнее обычного и заявил:

— Я чувствую колебания маны в эфире!

Ученики, к которым он обращался, согласно закивали капюшонами — мол, и они чувствуют. Капитан, шагавший во главе колонны, покосился на мага, неуверенно топнул сапогом — мост держался, как ни в чем не бывало — и зашагал дальше. Теперь он шел еще медленней, чем прежде. Над крытыми красной черепицей крышами показалась верхушка башни с красно-зеленым вымпелом вернской общины. Гонец, член Совета, буркнул, что он отправляется к ратуше за новыми указаниями, и торопливо удалился. Солдаты медленно двинулись по безлюдной улице. Топот и шарканье гулко отдавались странным эхом. Удивительно, подумал Ральк — они совсем недалеко от городской стены. Если северяне идут на приступ, это должно сопровождаться криками, грохотом таранов, стуком прислоняемых к парапету лестниц и прочими звуками боя. Но над городом царила странная тишина…