Книга Любовью спасены будете... - Андрей Звонков

– А в чем дело?

Витя, протягивая ему карточку, сказал:

– У меня вызов, что вы умираете. Вот, мужчина семидесяти двух лет – умирает. Это к вам?

Старик отвел протянутую карточку, забрал у Носова из закостеневшей руки ящик и подвел к столу с самоваром.

– Вы не сердитесь, – сказал он, – это дочка. Ей некогда, а обо мне заботится. Вот опять скорую прислала. Ну а я, как видите, жив-здоров и пока умирать не собираюсь.

У Носова потемнело от ярости в глазах, дыхание перехватило. Это ж какой стервой надо быть!

– А сама она к вам приехать не может?

Старик развел руками:

– Выходит, не может. Вот прислала мне грузовик березовых дров, теперь колю. А сама никак не приедет – дела… – Он вздохнул, хотя по виду деда ясно было, что он уже и не надеется на приезд.

Носов не решался спросить, что ж мешает ей из Москвы, которую в ясную погоду, наверное, с крыши видно, приехать хоть в воскресенье? Да и какой же наглости и беспардонности надо набраться, что к здоровому, крепкому человеку прислать скорую на всякий случай? Он принял алюминиевую кружку с душистым чаем, забыв, что только полчаса назад как пил его, и стал отогревать руки.

– А вы как себя чувствуете? – на всякий случай спросил Носов, просто для очистки совести.

– Нормально я себя чувствую, по-стариковски.

– Может, давление померить?

– Ну, померьте. – Веселкин закатал рукав свитера. Как же эта рука была не похожа на привычные дряблые старческие конечности, покрытые пергаментной до хруста сухой кожей. Крепкая жилистая рука пожилого человека. Давление нормальное, пульс, несмотря на колку дров, как после сна. Носов сложил тонометр и спрятал в ящик.

– У меня машина застряла на дороге в снегу, – сказал он старику, который пошевеливал кочергой дрова в голландской печке, что стояла посреди горницы. – Здесь есть телефон или машина у кого-нибудь?

Старик закрыл дверцу, поставил кочергу на прибитый к полу лист железа и сказал:

– Нет здесь ни телефона, ни машины, сейчас попьете чаю, согреетесь, и пойдем доставать.

Носов удивился:

– Это как?

– Так, – старик поплевал на ладони, – руками.

Носов выхлебнул чай, ощущая, как тепло разливается по продрогшему организму, как отогревается кончик носа, и встал из-за стола. Старик протянул ему вязанные из той же серой, что и свитер, шерсти варежки.

– Это вам, берите, берите, сам вязал.

Носов взял варежки, поняв, что и свитер тоже сделан руками деда. Это что ж за натуральное хозяйство? Но задавать этот вопрос он не стал, а пошел следом, прихватив вспотевший в тепле ящик.

Старик Веселкин взял из сарая совковую лопату, лом и две широченных двухметровых доски. Доски он погрузил себе на плечо, а лопату вручил Носову.

После жаркой печки и чая, а особенно ощущая невероятный жар в вязаных рукавицах, Носов бодро шагал за летящим над дорогой стариком. Веселкин шел, как и был, в свитере, портках и валенках, облепленные снегом доски лежали на его плече, он их только придерживал, а лом качался в левой руке, перехваченный точно посередине. На руки старик Веселкин все-таки надел точно такие же варежки, только размера на два побольше.

В машине никого не было. Носов подергал ручки – заперто, понял, что Владимир Михайлович пошел к шоссе ловить машину. Старик Веселкин положил доски рядом с «Волгой» и начал лопатой выгребать снег из-под машины. Носов хотел ему помочь, но лопата была одна, а старик в этот момент сравним был с небольшим экскаватором. Поэтому Виктор поставил ящик рядом с колесом в колее и зашагал в сторону шоссе на поиски водителя.

Владимир Михайлович, до костей продрогший в своей куртке-аляске, безбожно материвший и этот вызов, и эту деревню, и этот мороз, и всех проезжавших мимо водителей, обнаружился на перекрестке. Он увидел Носова и крикнул еще издали:

– Ну что? Нашел машину? – О вызове он уже не думал, видел он этот вызов на одном месте…

Носов покачал головой и улыбнулся:

– Нет. Там нет машин. Всего три дома. А что тут? Нет никого?

– Почему нет?! До хрена! Только никто не хочет помочь! Кто спешит, кто без троса. Черт! Воскресенье гребаное, хоть бы один грузовик! – Водитель перешел на крик: – А один гад червонец заломил! Сволочь. Я их что – кую? Эти червонцы?

– Ну, пойдем, – позвал Михалыча Виктор, – погреетесь в машине, а мы пока обкопаем и доски подложим. Я помощника привел! Вытолкаем мы ваш сарай! Во! – И он, стянув с рук варежки, протянул водителю. – Дед дал, погрейтесь!

Михалыч всунул побелевшие руки в теплые рукавицы, и блаженство разлилось на физиономии.

– Класс! Ну, пошли. Будешь вместо трактора!

Когда они вернулись к машине, старик Веселкин уже обкопал снег вокруг левых колес, основательно утоптал его валенками, подложил под переднее и заднее колеса по доске и вырубал ломом канавку в срединном горбу колеи. Снежно-ледяное крошево брызгало от мощных ударов во все стороны. Работа спорилась. Старик, краем глаза увидев водителя, на секунду разогнулся и кивнул ему.

– Еще немного осталось, – сказал он, проведя варежкой по распаренному красному лицу. – Вот прокопаю путь для колеса – и порядок.

Носов протянул руку, чтобы взять лом у старика Веселкина.

– Давайте, Петр Иванович, я подолблю!

Старик не дал.

– Руки пристынут, а где варежки? – спросил он, увидев, что Носов опять с голыми руками.

– Водителю отдал, погреться, – объяснил Виктор.

Старик кивнул и продолжил молотить ломом, откалывая куски льда.

– Ты, доктор, лучше лопатой расчищай, там она у машины лежит.

Водитель уже заперся в сарае, завел мотор и отогревался. Минут через десять широкая ровная канава была пробита в горбу против правого колеса. Старик отошел в сторону и махнул водителю: давай!

Владимир Михайлович мягко поддал газку и, как будто не сидел в сугробе левым боком, выкатился на дорогу. Он вылез из машины и принялся собирать доски, что остались вдавленными в снег позади.

– Оставь! – крикнул старик. – Я заберу.

Но водитель все же вытащил доски и, сложив, подал старику, тот положил их, как и раньше, на плечо, Михалыч снял варежки и протянул, возвращая. Старик взял их, подержал и отдал Носову.

– Держи, доктор, на память. И не помни зла. – Он повернулся к водителю: – А ты сейчас лучше задом, прямо по колее, а там, на бетонке, развернешься.

Водитель кивнул, мол, ясный перец, так лучше всего!

Виктор закинул ящик в салон, поближе к печке, чтобы ампулы оттаяли. И перед тем как сесть в машину, сказал отошедшему старику:

– До свидания! Спасибо.

Старик качнул рукой с ломом и, повернувшись, пошел домой все той же стремительной, летящей походкой. Седая борода его и волосы развевались на ветру, а Носов только сейчас заметил, что старик не надел шапку. Ему очень не хотелось уезжать. Он чувствовал невероятное восхищение этим необычным характером, старым, но не сдающимся человеком. Да и каким старым? Вот уж правда, нам года – не беда!