Книга Сидящие у Рва - Сергей Смирнов

— Никто не может даровать жизнь, — выговорил гонец. — Никто, кроме бога. Но ты можешь освободить меня.

— Хорошо. Я освобождаю тебя.

Нгар поднял меч и ударил им вертикально, сверху вниз, легко пронзив сердце гонца.

* * *

Поднявшись в верхние покои, Нгар застал жалкую кучку перепуганных рабов.

— Это все? Больше во дворце никого нет?

— Нет, господин.

Нгар собрал оружие — мечи и арбалеты, — нашедшееся в покоях, и приказал рабам следовать за ним.

Они вышли в ночь, полную угрозы. Обогнув дворец, Нгар открыл двери конюшни. Здесь стояли боевые колесницы.

— Запрягать умеешь? — спросил он раба и, не дождавшись ответа, принялся за дело сам.

Он запряг четверку лошадей, бросил в колесницу пучок железных стрел, приказал рабам занять место копьеметателя, сам взял вожжи.

С грохотом выкатилась колесница на мощеную улицу. От быстрой езды лепестками раскрывались на колесах смертоносные лезвия — и чем быстрее мчались кони, тем смертоноснее вытягивались лезвия.

Нгар подстегнул лошадей и направил колесницу к восточным воротам.

Погруженный во тьму город остался позади. Колесница проехала в проем ворот и помчалась по прибрежной дороге, уводившей в Нуанну.

Несколько минут бешеной скачки — и впереди послышался мерный шум движущихся войсковых колонн.

— А, так вот как вы выполняете приказы! Трусы! Изменники! — С этим криком Нгар направил колесницу прямо в гущу арьергарда.

— Стреляйте в эту падаль! — приказал он рабам. — Рубите их, режьте на куски! Это не аххумы! Это подлые псы!

Заслышав грохот, конный арьергард рассыпался в стороны и колесница мягко, как в масло, врубилась в толпу пеших бессмертных.

Бег колесницы замедлился, и в яростных воплях, среди взлетающих кусков порубленных тел, Нгар почувствовал, что колесница накреняется. Бешено заржали кони, завизжал раб, придавленный падающей колесницей. Нгар изо всех сил хлестал лошадей, две из которых уже были мертвы, а две другие рвались в стороны, запутывая упряжь.

— Нгар! Нгар! Повелитель!

Нгар обернулся на голос: это был Шумаар.

Из тьмы вынырнула гигантская фигура сотника, яростными ударами меча прокладывавшего себе путь.

Еще мгновенье — и Нгар упал бы, погребенный под разбитой колесницей и под грудами тел, но железные руки Шумаара подхватили его и выдернули из мясорубки.

Еще миг — и Нгар оказался в седле, конь понес его назад, к Суэ, Шумаар мчался рядом и кричал ему в самое ухо:

— Эдарк за холмом! Он уже ударил в голову колонны, а теперь вторым отрядом метит во фланг! Аххумам нет спасения!

— Это не аххумы! — крикнул в ответ Нгар. — Это рабское племя предателей! Пусть они погибнут все — все до одного! А первым — Даггар!

— Об этом позаботится Эдарк, повелитель! Скачи! Верные люди ждут нас у Западных ворот!..

ХААХ

По ночам Аххаг теперь часто покидал опочивальню и в сопровождении нуаннийца Анну прогуливался по дворцу. Он запрещал сопровождать себя и не отвечал на расспросы.

Даже Домелле он ничего не рассказывал, и говорил лишь, что близок к разгадке тайны.

Между тем старый лекарь Багу замечал, что государь болен. Он ничего не мог сказать о причинах болезни и о самой болезни.

Аххаг не подпускал лекаря к себе, и, когда у него бывало хорошее настроение, говорил, смеясь, что все болезни вскоре пройдут.

Кроме того Анну приводил во дворец нуаннийских дервишей, они ели и пили, по нескольку дней жили во дворце, и Аххаг запрещал их тревожить.

В одну из ночей Крисс и Ашуаг, заранее предупредив стражу, притаились в галерее неподалеку от царской опочивальни.

Вскоре им донесли, что царь вышел из покоев и отправился в одну из своих таинственных прогулок.

Крисс и Ашуаг, соблюдая меры предосторожности, отправились за повелителем.

Аххаг прошел несколькими коридорами и остановился у развилки.

Он с подозрением оглянулся по сторонам, потом взялся рукой за стену. И исчез.

Крисс и Ашуаг подбежали слишком поздно: стена была невредима.

Зажгли факелы. Крисс долго водил рукой по шероховатым камням, и наконец фокус удался: повинуясь тайному механизму, часть стены провалилась, открывая проход.

Светильник, который нес Аххаг, едва мерцал вдалеке. Ашуаг остался у входа, Крисс отправился следом за царем, крадясь, как дикая киаттская кошка.

Коридор был тесен и вел вниз. Сначала полого, потом появились ступеньки. Крисс следовал за мерцавшим впереди огоньком, опасаясь приближаться и выдать себя. Коридор расширился и постепенно превратился в длинный зал с высоким потолком. Света не стало и Крисс зажег собственный светильник. Из темных ниш вдоль стен на него презрительно глядели каменные изваяния — полулюди-полузвери в передниках-схенти — одеянии нуаннийских жрецов. Крисс медленно шел мимо таинственных изваяний, и они словно выглядывали на свет из своих убежищ, будто звери из нор, и, когда Крисс проходил дальше, снова отступали во тьму.

Потом снова был коридор, уводивший все ниже и ниже.

Но вот раздался скрежет. Видимо, Аххаг открывал какую-то дверь.

Крисс остановился, выжидая, потом снова двинулся вперед.

Перед ним была решетка из толстых проржавевших прутьев. Из тьмы доносился слабый постоянный шум, как если бы где-то в толще каменной кладки журчал ручей.

Крисс попытался сдвинуть решетку — железные петли отчаянно скрипнули. Тогда он капнул на петли масла из светильника — и поздравил себя с успехом: решетка повернулась бесшумно.

Снова путь вниз. Ступени. Впереди замерцал огонек и Крисс погасил светильник.

Поворот и крутая лестница вниз. Крисс выглянул: светильник Аххага стоял на круглой каменной площадке. Самого царя не было видно. Крисс вытянул шею, пытаясь разглядеть нижнее помещение — и в это время железная рука впилась в его плечо.

Крисс вскрикнул, обернулся: позади стоял Аххаг.

— А, киаттская собака! Что ты здесь вынюхиваешь?

Аххаг еще ни разу не позволял себе таких слов по отношению к Криссу, чьи знания и ум он высоко ценил. Крисс ответил:

— Я не собака, великий царь. Я всего лишь верный слуга, который беспокоится о своем господине.

— Разве господин твой болен? — по лицу Аххага блуждала странная ухмылка.

— К сожалению, да.

Аххаг помолчал. Он все еще держал Крисса за плечо, и, кажется, раздумывал, имеет ли смысл продолжать разговор.

— А если господин скажет слуге, что он здоров? — наконец спросил царь.