Книга Зеленый рыцарь - Айрис Мердок

— Тебя утомляют такие темы? Ждешь, пока я совершу самоубийство или растворюсь в тумане забвения с Хэмфри Хуком!

После некоторого раздумья Харви решил, что Джоан употребила сленговое название каких-то наркотиков, или — в переносном смысле — смерть. Он не воспринимал всерьез ее угрозы, но терпел их с трудом.

— Я хочу, чтобы ты перестал так часто бывать в их доме. На самом деле клифтонские девицы подобны зомби, все они завороженные спящие красавицы. Луиза проспала всю свою жизнь. Господи, Клифтон просто пропитан женским целомудрием.

— Луиза очень умный и деятельный человек, насколько я знаю, она не выдумывает себе никаких волшебных миров…

— Так ты полагаешь, что я выдумываю? Все понятно, ты считаешь, конечно, что Луиза стала тебе настоящей матерью…

— Ничего подобного…

— Ты всегда защищал твоего отвратительного папашу…

— Ты вспоминаешь слова шестилетнего мальчика!

— Да, а потом ты продолжал изливать свою душу Луизе…

— Умоляю, не начинай старую песню, она такая занудная…

— Мой отец спускал деньги в карты, твой папаша стащил их, а теперь ты…

— Может, ты хочешь, чтобы я отказался от учебы в университете и устроился работать ничтожным клерком в какую-нибудь контору?

— Да-да.

— Не говори глупости, ведь я получил стипендию и в будущем смогу зарабатывать гораздо больше, чтобы поддерживать тебя…

— В старости, но она уже на пороге. Отлично, тебе не хочется думать о деньгах, не хочется работать, ты воображаешь, что кто-то будет вечно заботиться о тебе…

— Ну, ты ведь зарабатываешь деньги каким-то образом…

— Что ты имеешь в виду под «каким-то образом»? Ты намекаешь…

— Думаю, мне лучше исчезнуть, я лишь раздражаю тебя.

— Значит, ты находишь утомительными мои попытки помочь? Тогда уходи. Я могу навсегда уехать в Антиб к моей драгоценной ма.

— Ты же говорила, что не выносишь ее.

— Разумеется, не выношу, но…

— Не забывай о сигарете, а то прожжешь дырку в простыне.

Подобные споры, случавшиеся все чаще, иногда завершались материнскими слезами, при виде которых Харви испытывал болезненную дрожь и сильные угрызения совести, обвиняя себя в том, что довел ее до такого состояния. Он всегда мучительно воспринимал ее печаль. Но, участвуя в былых спорах или ссорах, Харви осознавал их в конечном итоге как комедию, не видя никакой возможности сыграть роль героя в реальной мизансцене. Теперь, однако, вступив в период взрослого и независимого состояния, Харви столкнулся с новой и чертовски тяжкой ношей ответственности. Его возмущало невольно рождающееся чувство того, что он по большому счету не прав. Естественно, ему не хотелось думать о деньгах! Ему не нравились эти, становившиеся все более частыми, напоминания об отце. Как-то само собой у Харви сложилось о нем весьма своеобразное представление. В его ярких воспоминаниях отец, изображаемый Джоан чудовищем, представал сдержанным, неразговорчивым тихоней, просто не подходящим по натуре к усмирению или ссорам — как на кухне, так и в постели — с этой эмоциональной и страстной, взбалмошной женщиной. Джоан устраивала сцены, чтобы расшевелить его и заставить проявить решительность, пытаясь заставить его взять власть в свои руки. Но такое грубое обращение, совершенно не воодушевлявшее мужа, заставило его еще больше замкнуться в себе, стать еще менее разговорчивым и в конце концов вовсе исчезнуть. Харви помнил день отцовского ухода. Какие-то деньги (Харви не знал и не пытался выяснить, какие именно) действительно исчезли вместе с ним. О манкирующем своими обязанностями отце Харви не говорил ни с кем, даже с Луизой. Порой он мечтал найти его. Но любовь к матери неизменно мешала решиться на такой шаг. Харви обожал мать. И она обожала его.

Джоан пристально смотрела на сына. Без макияжа ее лицо выглядело рыхловатым и влажным, щеки раскраснелись, а на носу стали заметны крупицы сухой пудры. С вызывающим видом она допила шампанское, пролив несколько капель на ночную рубашку, и со звуком поставила бокал на край столика. Поправив подушки, она села прямо, уронив на пол пепельницу. Харви поднял ее, сложил обратно окурки и замел пепел под кровать.

— Ma petite maman, ne t'en fais pas comme ça![23]

— Tu es un moujik![24]

— Ладно, ладно! Ты ничего не слышала о Лукасе?

— Нет, а с чего бы? Почему ты вдруг спросил о нем? Пытаешься сменить тему?

— Не знаю, на какую тему ты говоришь, я лично просто поддерживаю разговор.

— Поддерживаю разговор! Надо же, мой сын приходит сюда поболтать! Просто поболтать ты можешь с кем угодно, только не со мной. А у тебя, я имею в виду после твоего общения с Клементом, Беллами и Луизой, появились какие-то новости о нем?

— Нет. Клемент ужасно волнуется.

— Все только и толкуют о том, как волнуются другие. Я лично ничуть не волнуюсь. Черт побери этого Клемента, хотелось бы мне заставить его сделать хоть что-то стоящее!

Кто-то позвонил в их квартиру от двери подъезда. Харви снял трубку домофона.

— Привет, — сказал он и сообщил матери: — Это Тесса.

— Отлично. Скажи ей, пусть поднимается.

— Тесса, поднимайся. Мама ждет тебя.

Харви вышел на лестничную площадку. Тесса Миллен быстро, но не бегом поднялась по лестнице, перешагивая через несколько ступенек. Похлопав Харви по щеке, она стремительно вошла в квартиру. Харви последовал за ней.

Тесса плохо вписывалась в компанию, которую Джоан называла «компанией Луизы». Она казалась в этом обществе аномальным или загадочным явлением. Харви, Сефтон, Клайв, Эмиль, Беллами и Джоан симпатизировали ей, для Клемента — под влиянием Луизы, Алеф и Мой — она оставалась загадочной особой сомнительных достоинств. Мужская половина компании любила Тессу, а женская часть не поддерживала ее, кроме Коры Брок, которая всячески одобряла ее поведение.

Короче говоря, Тесса вызывала у людей неоднозначные чувства. Скажем так, ее считали странной особой, несомненно, с причудами. Она была не комильфо и смущала своим поведением некоторых приличных людей. Другие вовсе не видели в Тессе ничего особенного, им она представлялась просто раскованной, свободной женщиной, а если она и выглядела странной, то это доказывало лишь, как мало в обществе свободы и раскованности. Эта красивая, коротко стриженная блондинка с узкими серыми глазами, по мнению Беллами, выглядела «как ангел», а Эмиль говорил, что у нее «архаичная улыбка». Судя по слухам, ей перевалило за тридцать, и за ее спиной маячило темное прошлое. Сохранив девичью фамилию, Тесса побывала замужем за одним иностранцем (ныне исчезнувшим), возможно, шведом. Родилась она где-то на севере Англии, закончила какой-то северный университет, одно время жила в Австралии (вероятно, с тем шведом), активно поддерживала левое крыло в политике, работала в издательстве, писала книгу, едва не умерла от холода в лагере протеста, крутила романы с представителями обоих полов, поработала в социальной сфере, но уволилась, попав в немилость к начальству. Поговаривали, что Тесса имела приличный счет в банке. На фотографии, похищенной одним из «объектов ее воздействия», она была изображена на лошади. Беллами познакомился с ней, когда был социальным работником, и представил ее в компании Луизы. Эмиль, как оказалось, уже встречался с Тессой в организации, борющейся за права геев. В настоящее время, очевидно вновь связавшись с общественной работой, она руководила женским приютом и консультацией. Выражая мысли четким, хорошо поставленным голосом, она отчасти сохранила манеру северного произношения гласных. Ей нравилось смущать Харви, и он привык к этому. Он считал, что понимает Тессу во всем — как он сам с важным видом определял — своеобразии ее натуры.