Книга Властный зов страсти - Моника Маккарти

По крайней мере Лахлан на это надеялся. Неожиданно Флора подняла на него глаза:

– А кто такой Джон?

Он напрягся, но тут же взял себя в руки.

– Мой младший брат.

Флора улыбнулась:

– Я так и думала. Подслушала на лестнице разговор между вашими людьми, когда шла в зал. Почему меня не представили ему?

Лахлан пожал плечами:

– Сейчас его здесь нет.

– И скоро ли вернется?

– Надеюсь.

Лахлан поднял руку, давая знак начать пир и желая положить конец этому разговору. Через переполненный зал проносили одно блюдо за другим. Трудно было устроить такой пир после того, как Гектор угнал большую часть его скота, но, как это ни глупо, Лахлан хотел произвести на Флору впечатление. Стоило только бросить взгляд на ее платье, чтобы понять, насколько это трудно. И все же он верил, что горская искренность, вступившая в схватку с фальшью, царившей при дворе, победит.

Но поймет ли она это? Вождь Маклейнов наблюдал за Флорой во время еды, в то время как она оживленно разговаривала с Алланом, сидевшим по другую сторону от нее, и с Джилли, сидевшей с ним рядом. Казалось, Флора получала большое удовольствие от этого общения, но кто мог понять, что творится в голове у этой красавицы?

– Ты довольна тем, что присоединилась к нам?

Взгляд Флоры скользнул куда-то в сторону; все это время она мучительно остро ощущала близость горца. Достаточно было мимолетного прикосновения его широкого плеча или мускулистой руки, и сердце ее трепетало. Прежде ей доводилось видеть множество красивых мужчин, но никто не действовал на нее так сильно. Хотя Лахлан не отличался классической красотой и черты его лица были резкими, а подбородок квадратным, в столь явной силе угадывалось нечто угрожающее. Не отсюда ли то влечение, охватившее ее, о котором она не подозревала прежде?

Флора опустила глаза, словно опасаясь выдать свои мысли. По правде говоря, она получала от всего этого искреннее удовольствие. Хотя пир длился уже много часов, в комнате все еще гудели торжественные звуки празднества и звенел смех. Во всем этом таилось нечто утешительное и умиротворяюще домашнее, несравнимое с жестким этикетом двора.

Магические звуки волынок и причудливые сказания «шоннаки» не кончались, а вид воинов, танцующих с мечами, произвел на Флору особенное впечатление. Единственным, что могло вызвать ее недовольство, была скверно приготовленная пища, но, похоже, все собравшиеся слишком развеселились, чтобы замечать это.

За ужином лэрд был внимателен, но не навязчив, он поддерживал легкую беседу и умело отвлекал Флору вопросами о том, как она воспринимает музыку или барда и горские танцы.

Лахлан был умен и на удивление ловко вынуждал ее говорить о себе, избегая раскрывать свои карты.

В разные моменты долгой трапезы к столу лэрда подходили по очереди почти все обитатели замка, чтобы обменяться парой слов. Кое-кто хотел получить его совет насчет спора по поводу владения клочком земли, насчет погоды или цен на скот. Все обращались к Лахлану почтительно и с уважением; он обладал полной властью, как и подобает вождю, но и власть, и уважение завоевал не насаждением страха, а вниманием к своим людям.

Молодой воин, которого Флора не видела прежде, со слезами на глазах благодарил лэрда за известия о своем младенце: его жена, находясь в Брекакадхе, родила сына. Но если Флора удивлялась тому, что лэрд озабочен жизнью своих людей, то остальные принимали это как должное.

Неожиданно она осознала, что ее влечет к этому горцу, неотрывно смотревшему на нее. Несомненно лэрд Колла был жестким человеком; он не часто улыбался, но, когда улыбка появлялась на его губах, это походило на луч солнца, пробившийся сквозь тучи.

Однако Флора не позволила себе растаять от его взгляда.

– Если вы полагаете, что я должна быть счастлива от того, что приказали мне отужинать с вами, то это ошибка. Просто ваши трубачи и волынщики играют замечательно, и танцы великолепны – вот почему я получаю удовольствие от вечера.

И все же Флора понимала, что вождь клана хотел доставить ей радость. Но почему? Неужели он пытался за ней ухаживать?

Эта мысль почему-то не оскорбила ее. Она подалась к нему и заговорщически понизила голос:

– Знаете, вы можете проглотить с медом больше пчел, чем ожидаете!

В его взгляде полыхнули искры, затем глаза опустились на низкий вырез ее корсажа. Хотя он имел возможность видеть ее грудь прежде, мысль о том, что они подумали об одном и том же, вызвала яркий румянец на щеках Флоры. Соски ее отвердели, и все тело напряглось.

– О каком меде ты говоришь, красавица?

Флора чуть усмехнулась.

– Я имею в виду все, что не звучит как приказ.

Лахлан откинулся на спинку стула.

– Я буду об этом помнить. – Его губы раздвинулись в улыбке. – Правда, я привык, чтобы мне подчинялись…

– Вам следует улыбаться почаще.

– Почему?

Флора пожала плечами, стараясь не выдать себя невольным румянцем. Едва ли она могла сказать ему, что улыбка красит его. Сначала она полагала, что вождю Маклейнов чуть больше тридцати, но теперь предположила, что он на несколько лет моложе.

– С улыбкой на лице вы не выглядите таким важным.

Лицо Лахлана мгновенно стало смущенным, даже озадаченным. Флора старалась не замечать, как напряглись мускулы на его руках. «Господи, как он силен!» Не было и дюйма его тела, который бы не казался изваянным из камня.

– Я вождь клана и должен выглядеть внушительно.

Осознав, что он поддразнивает ее, Флора усмехнулась и вдруг заметила, что на его лицо набежала тень.

– В последнее время у меня не много причин для радости. – Лахлан суровым взглядом оглядел зал. Флоре не надо было объяснять, что он имеет в виду. Отсутствие украшений, протертая почти до дыр одежда его людей и прискорбное состояние замка действительно вызывали сочувствие. Но она могла видеть также счастливые лица и врожденную гордость окружавших их людей. – Наводнения и вражда с твоим братом сыграли свою роль, – неохотно пояснил Лахлан.

– Гектор отобрал ваш замок?

– Да.

Неожиданно Флора почувствовала, что вражда с Гектором касалась не только земель и замка.

Палец горца заскользил по инкрустированной серебром ножке кубка, и на мгновение Флору загипнотизировало это легкое движение. Руки Лахлана были такими же, как и все остальное в нем: большие, грубые и сильные – руки настоящего воина и мужчины.

Флора сглотнула, вспомнив нежное прикосновение этих заскорузлых пальцев к своей груди. Она была потрясена, когда горец дотронулся до нее сквозь высыхающую ткань. По ее телу прошла жаркая волна, ноги стали ватными, а он все смотрел на нее, словно видел ее тело сквозь одежду.