Книга Пластилин колец - Дуглас Кенни

– Пусть добрая фея, что восседает на небесах, исполнит всякое ваше желание, – сказал Срам.

– Где Гельфанд, вот что мне интересно? – с интересом промолвил Фрито.

На крыльце вновь появился Гарфинкель, сунул в зубы цинковый свисточек и извлек из него пискливую, пронзительную и фальшивую ноту, услышав которую, бараны бесцельно побрели кто куда.

– Волшебство, – вздохнул Срам.

– За мной, – сказал Гарфинкель и повел Топтуна с хобботами по узкой грязной тропинке, вившейся среди кустов родоцитронов и высоких осиновых кольев. Шагая по ней, Фрито впивал неуловимые ароматы свежескошенного сена, мешавшиеся с запахами хлорки и горчичников, а издалека до него доносился нежный, надрывающий душу звон губной арфы и обрывки эльфийской песни:

Чижик-пыжик элебетиель слюнива глитиель

Муж обмуна волокита сизигия гнеув

Куда, куда вы, сахарнэ Пенна Ариз Фла масс.

В конце тропы стоял домик, построенный из шлифованного рахат-лукума и окруженный клумбами, на которых густо росли бумажные цветы. Гарфинкель распахнул дверь и жестом показал: заходите. Хобботы оказались в большой комнате, целиком заполнявшей маленький дом. Вдоль стен тянулось множество кроватей, и все они выглядели так, словно на них совсем недавно отдыхали склонные к извращениям кенгуру, а по углам комнаты стояли непарные кресла и столы, облик которых свидетельствовал, что к ним приложили руку эльфийские мастера, – впрочем, и ногу тоже. Середину комнаты занимал большой стол со следами бурной игры в трехколодную канасту и с несколькими чашами, полными муляжных плодов, которые и с пятидесяти метров трудно было принять за настоящие. Плоды эти Мопси и Пепси незамедлительно съели.

– Будьте как дома, – сказал, выходя, Гарфинкель. – Плату за постой принимают в три часа.

Топтун грузно осел в кресло, и кресло с глухим треском сложилось под ним.

Не прошло и пяти минут после ухода Гарфинкеля, как в дверь постучали. Срам с недовольным видом поплелся открывать.

– Пусть лучше ты будешь едой, – бормотал он, – потому что я тебя в любом случае слопаю.

Он рывком распахнул дверь, и перед обществом предстал очередной таинственный незнакомец в длинном сером плаще с капюшоном и в толстых черных очках с фальшивым резиновым носом, весьма неубедительно свисающим с дужки. Таинственный облик этой темной фигуры дополняли картонные усы, парик из половой тряпки и широченный галстук с намалеванной на нем от руки картинкой, изображающей эльфийскую деву. В левой руке незнакомец, обутый, кстати сказать, в банные шарканцы, держал клюшку для гольфа. Во рту его чадила толстая сигара.

Срам отшатнулся, а Топтун, Мопси, Пепси и Фрито в один голос воскликнули:

– Гельфанд!

Старик, волоча ноги, вступил в комнату и, избавившись от камуфляжа, явил присутствующим знакомый облик целителя-чудотворца и карточного артиста.

– Что ж, это я, – признал Маг, сокрушенно выдергивая из волос застрявшие в них нитки. Затем Гельфанд обошел путешественников, наградив каждого крепким рукопожатием и электрическим шоком, для каковой цели он неизменно таскал с собой миниатюрное разрядное устройство, пряча его в ладони.

– Ну-ну, – повторял Гельфанд, – вот мы и опять оказались вместе.

– Я предпочел бы оказаться в толстой кишке дракона, – сказал Фрито.

– Надеюсь это еще при тебе? – спросил, уставясь на Фрито, Гельфанд.

– Ты имеешь в виду Кольцо?

– Тише, – громовым голосом потребовал Гельфанд. – Не упоминай о Великом Кольце ни здесь, ни где-либо еще. Если шпионы Сыроеда дознаются, что ты, Фрито Сукинс, гражданин Шныра, владеешь Единым Кольцом, все будет потеряно. А у него везде есть шпионы. Девять Черных Всадников снова рыщут повсюду, и кое-кто уверяет даже, будто встречал на дороге Семь Смертных Грехов, Шесть Знаков "Вход Воспрещен" и Троих В Лодке, считая сюда и собаку. Даже у стен ныне имеются уши, – добавил он, указывая на две огромных ушных раковины, торчавших из-под каминной доски.

– Значит, никаких надежд не осталось? – задохнулся Фрито. – И повсюду нас подстерегает опасность?

– Кто может знать об этом? – ответил Гельфанд и всем показалось, будто некая тень прошла по его лицу.

– Я, впрочем, мог бы кой-что добавить, – добавил он, – но мне показалось, будто некая тень прошла по моему лицу.

И добавив это, он погрузился в показавшееся всем странным молчание.

Фрито заплакал, но Топтун склонился к нему и похлопал его по плечу, успокаивая.

– Не надо бояться, милый хоббот, я всегда буду с тобой, какая бы нам не досталась доля.

– И я тоже, – сказал Срам и заснул.

– И мы, – зевая, сказали Мопси и Пепси.

Но Фрито был безутешен.

Когда хобботы пробудились, оказалось, что Гельфанд с Топтуном куда-то ушли, а сквозь леденцовые окна смутно светит луна. Они уже доели занавески и начали стаскивать с ламп абажуры, но тут явился облаченный в тончайшую марлю Гарфинкель и повел их к уже знакомому хобботам бараку. Обширное это строение было ярко освещено, и летящее из него бругага разгоняло ночную тишь. При приближении хобботов, в бараке вдруг замолчали, а затем воздух пронзил печальный звук носовой флейты, напоминающий скрип мела по школьной доске.

– За что же это они свинью-то так мучают? – спросил, затыкая уши, Срам.

– Чшш, – ответил Фрито, и одинокий чистый голос запел, наполнив хобботов неясным ощущением тошноты.

О Юнисеф о чистопыр

И тарабар и вздар

О Меннен минхер мюриэль

Гей дерри-дерри тум гардоль

О Юбан нетто чудодыр?

Концен, нитоль и вазелин!

Пеан эх на-ни нембутал.

Визгливо взвыв напоследок, музыка смолкла, и с полдюжины оглушенных птиц с глухим стуком плюхнулось к ногам Фрито.

– Что это было? – спросил Фрито.

– Это был древний плач на языке Стародавних Эльфов, – со вздохом ответил Гарфинкель. – В нем повествуется о Юнисефе, о его долгих и горестных поисках чистой уборной в некой гостинице. "Что же у вас и удобств никаких тут нету? – восклицает он. – А где же ванная комната?" Но никто ему не ответил.

Так сказал им Гарфинкель и ввел хобботов в Дом Орлона. Они очутились в длинной с высокими стропилами зале, по середине которой тянулся бесконечный стол. В одном ее конце располагался огромный отделанный дубом камин, сверху свисали латунные канделябры, в которых с веселым треском горели ушного воска свечи. За столом расселось всегдашнее отребье Нижесредней Земли – эльфы, феи, марсиане, несколько лягвий, гномы, гоблины, небольшое число чисто условных людей, пригоршня кобольдов, несколько троллей в солнцезащитных очках, пара домовых, изгнанных из своих домов адептами Христианской Науки, и томимый смертельной скукой дракон.