Книга Любовь на десерт - Хеди Уилфер

— Здесь нет спальни. Я сплю на диване. — Одри уже успела успокоиться и говорила уравновешенным, лаконичным тоном. — Перед сном я застилаю его простыней, а под голову подкладываю большие, диванные подушки. И чувствую себя на этом ложе вполне нормально.

— Выходит, ты спишь на… большом стуле?

— На диване! — твердым голосом поправила она его. Насмешливый тон, каким он произнес слова «спишь на большом стуле» возмутили ее до глубины души.

— Мы платим тебе не так уж мало, и ты могла бы расширить свое жилищное пространство. — Она следила за его взглядом, скользившим по жалкой обстановке в комнате. — Или я не прав?

— Жилье в Нью-Йорке стоит очень дорого. — Одри прекрасно осознавала, что, кроме общих слов, ничего не может сказать в свое оправдание. — И мне еще повезло, что я сняла эту комнату не так далеко от метро…

— Нет, тебе не повезло. Тебя просто угораздило снять эту дыру…

Девушка бросила на него негодующий взгляд, но ничего не сказала в ответ. Потому что ей нечего было сказать.

— Извини, конечно, — Джон смягчил тон, — но…

— Объясни, пожалуйста, каким ветром занесло тебя в эти края? — решительно прервала его Одри.

— Я оказался здесь по делам и подумал: почему бы…

— … не заглянуть на чашечку кофе к своей секретарше и не поболтать с ней о том о сем, так?

— Не совсем так, — сказал он. — Я специально проехал на машине от станции метро до твоего дома, чтобы прикинуть, сколько времени ты тратишь каждый раз на эти жуткие прогулки по темным, пустынным улицам. Ведь в течение всех этих пятнадцати-двадцати минут, пока ты добираешься до дома, тебе наверняка приходится не шагать, а бежать вприпрыжку, без конца шаря глазами по сторонам и то и дело оглядываясь назад. И все это время твое сердце бешено колотится от страха, а нервная система трещит по швам…

— Прекрати! — вскрикнула она и глубоко, порывисто вздохнула. — Неужели я, по-твоему, такая неопытная и глупая, что неспособна постоять за себя? Уверяю тебя, вполне способна! Даже на улице! И даже в темноте!

— Прости, если я выражаю свои мысли резко и прямо, — уже более спокойным тоном сказал Джон. — Но ведь ты живешь сейчас не в Оуэн-Саунде, а в Нью-Йорке, причем живешь в районе Бронкса, а не вблизи здания ООН на Ист-ривер, где полно полицейских. Да я бы с ума сошел, если бы Эллис вдруг решила навестить тебя здесь без моего ведома даже в дневное время. А если бы она, став уже взрослой, вдруг поселилась в этом квартале, но нашелся бы человек, который стал убеждать ее немедленно выехать отсюда, я был бы только благодарен ему.

— Под таким благородным человеком ты подразумеваешь, конечно, себя? — Она улыбнулась, а он пожал плечами и вопросительной дугой изогнул брови. — Иными словами, я должна быть благодарна тебе за то, что ты суешь нос в мою частную жизнь.

— А твоя мать знает о том, в каких условиях ты живешь? — прищурив глаза, спросил Джон.

— Разумеется, — солгала Одри и тут же спохватилась. Ложь показалась ей слишком явной, и, чтобы набросить на нее вуаль правдоподобия, она поспешила добавить: — Но, с другой стороны, она также понимает и то, что я не могу позволить себе снимать шикарные апартаменты…

У нее было неспокойно и неловко на душе оттого, что на самом деле ее мать не знала горькой правды о жилищных условиях дочери, уехавшей в Нью-Йорк. Она полагала, что Одри поселилась в небольшой, но очаровательной квартире, чем-то похожей на их домик в Оуэн-Саунде. В квартире должно было быть не менее двух комнат, спальня и просторная кухня с верандой. Увы, такая очаровательная квартира была лишь плодом воображения пожилой женщины, никогда в жизни не купавшейся в роскоши. Если бы миссис Эрроусмит узнала, что ее дочь снимает не уютное гнездышко в центральной части Манхэттена, а обыкновенную дыру на окраине одного из самых криминогенных районов города, ее наверняка хватил бы инфаркт. А если бы после инфаркта ей удалось побывать в этой дыре на окраине Бронкса, где жила Одри, она ни минуты не стала бы медлить со сборами и в тот же день увезла бы дочь обратно в Канаду.

— У меня есть подозрение, что ты не очень-то посвящаешь маму в свою нью-йоркскую робинзонаду.

— Я вынуждена была скрывать от нее правду, — проворчала Одри. — Ради ее же блага.

Они долго молчали. Воцарившееся безмолвие в «камере» нарушила сама ее обитательница. Повернувшись к непрошеному гостю, она произнесла маленькую тираду:

— Послушай, я уже давно пришла домой, но еще ничего не ела, так что прошу тебя покинуть мою дыру. Я устала, хочу есть и не хочу спорить с тобой. Я тебе не дочь и не нуждаюсь в твоей опеке. Когда у меня появится материальная возможность, я, естественно, сразу же переберусь в другое место. Не понимаю, почему ты так раздражен. Я прилежно выполняю обязанности секретарши в твоем офисе и обязанности приходящей няни в твоем доме, и меня не раздражают вечерние прогулки от метро до моего пустынно-криминогенного квартала.

— Почему ты до сих пор еще не ужинала?

Одри ничего не ответила. О Боже, с тоской подумала она, сейчас начнется опять. Еще одна лекция, на этот раз — о важности регулярного питания.

— Что ж, придется выправлять ситуацию. — Джон встал и решительным шагом направился в кухню.

— Выправлять ситуацию? — повторила хозяйка дыры и, поднявшись с дивана, последовала за боссом.

— Именно!

Он обшарил все полки буфета, затем открыл холодильник и, критически проинспектировав его, брюзгливо заключил:

— В твоем рефрижераторе почти такая же пустыня, как на вечерних улицах твоего квартала.

Да, в холодильнике было действительно шаром покати. Ни мяса, ни рыбы, ни сыра. Только масло и немного молока. Да еще спагетти и несколько луковиц, сиротливо валявшихся в нижнем ящике.

Одри резко захлопнула дверь холодильника и, не теряя достоинства хозяйки, спокойно сказала:

— В последние дни мне все как-то не удавалось походить по магазинам. Я, видишь ли, слишком занята. Но, с другой стороны, я никогда не причисляла себя к людям, для которых пища является одним из кумиров в жизни.

— Три головки лука и спагетти — куда уж тут до кумира! — пробормотал он и, дотронувшись до ее локтя, добавил: — Иди переоденься, рыжик, и мы куда-нибудь заглянем перекусить. Если хочешь, могу отвернуться, пока ты будешь переодеваться. Или, если не возражаешь, стану подсматривать.

Одри зарделась и со смешком вылетела из кухни. Распахнув дверцы небольшого гардероба, она схватила первое, что ей попало под руку из одежды, и ринулась в ванную. Дверь за ней плотно закрылась и раздался щелчок задвижки.

— Нет никакой надобности закрываться, — услышала она его голос совсем близко за дверью. — Ты что, не доверяешь мне?

— Но ведь ты же мужчина, не так ли? Мало ли что, — шутливо парировала обитательница «тюремной камеры», быстро облачаясь в синие джинсы, зеленый джемпер и теплые носки.