Книга Без надежды - Колин Гувер

Он вытягивает ноги в мою сторону:

– Дай руки. Мне тоже надо размяться.

Холдер сидит, протянув ко мне руки, словно мы собираемся играть в ладушки. Проедь сейчас кто-нибудь мимо, воображаю, какие пошли бы сплетни. Одна только мысль об этом смешит меня. Я хватаюсь руками за его протянутые ко мне ладони, и он начинает тащить меня к себе. Потом тащу я, а он растягивается, подаваясь вперед, но при этом не смотрит вниз, а гипнотизирует меня упорным изнуряющим взором.

– Кстати, для сведения, – говорит он. – Вчера проблемы были не у меня.

Я начинаю тянуть его сильней – скорее от злости, чем из желания помочь ему размяться.

– На меня намекаешь?

– А разве нет?

– Поясни. Не люблю неопределенности.

Он раздражающе смеется:

– Скай, есть одна вещь, которую тебе следует знать обо мне: я стараюсь избежать неопределенности. Я обещал всегда быть честным с тобой, а для меня неопределенность – то же вранье. – Он тянет мои руки к себе и отклоняется.

– Ты выразился довольно неопределенно, – замечаю я.

– А ты ни разу не задала мне вопроса. Я уже говорил: если хочешь что-то узнать, просто спроси. Ты вроде думаешь, что знаешь меня, но сама никогда ни о чем не спрашивала.

– Я тебя не знаю.

Он снова смеется и качает головой, потом отпускает мои руки:

– Ладно, неважно. – Он встает и идет прочь.

– Постой. – Я поднимаюсь с асфальта и устремляюсь за ним. Если кому и следует сердиться, так это мне. – Что я такого сказала? Что я тебя не знаю? Почему ты опять злишься?

Он останавливается и оборачивается, потом делает пару шагов в мою сторону:

– Я думал, пообщавшись с тобой последнее время, могу рассчитывать на чуть иное твое отношение в школе. У тебя была масса возможностей спросить меня о чем угодно, но ты почему-то веришь всяким слухам. Надо быть объективнее, потому что и тебя сплетни не обошли стороной.

Меня сплетни не обошли стороной? Если он надеется набрать очки, имея со мной нечто общее, то глубоко заблуждается.

– Так вот в чем дело? Ты решил, что распутная новая девчонка проникнется симпатией к придурку, который терпеть не может геев?

Он со стоном запускает пятерню в волосы:

– Не надо, Скай.

– Что не надо? Называть тебя придурком, который терпеть не может геев? Ладно. Давай придерживаться твоей тактики честности. Избил в прошлом году того пацана, после чего тебя отправили в колонию для несовершеннолетних? Или нет?

Он упирает руки в бока и качает головой, потом бросает на меня разочарованный взгляд:

– Когда я сказал «не надо», то имел в виду, что ты оскорбляешь не меня, а себя. – Он делает шаг вперед, подойдя ко мне почти вплотную. – Да, я избил этого подонка чуть не до полусмерти, и стой он сейчас передо мной, сделал бы то же самое.

Его глаза выражают неподдельный гнев, и я так напугана, что ни о чем больше не спрашиваю. Да, он честен, но его ответы ужасают меня ничуть не меньше, чем вопросы, которые я собиралась задать. Мы одновременно отступаем друг от друга на шаг и умолкаем. Непонятно, как мы дошли до этой точки.

– Я не хочу с тобой бегать сегодня, – говорю я.

– Я тоже.

При этом мы оба поворачиваем в противоположные стороны: он к своему дому, а я к окну. Мне даже не хочется бежать одной.

Я забираюсь в окно, и сразу начинается ливень. На миг мне становится жаль его. Ведь ему надо мчаться домой. Но только на миг, ибо судьба коварна и в данный момент она явно не благоволит к Холдеру. Я закрываю окно и подхожу к кровати. Сердце мое бьется так сильно, словно я только что пробежала три мили. Но на сей раз причина в том, что я в ярости.

С этим парнем я познакомилась пару дней назад, но за всю жизнь столько не спорила. Можно было сложить все наши с Сикс споры за последние четыре года, и это не шло ни в какое сравнение с последними сорока восемью часами в обществе Холдера. Я вообще не понимаю, почему он так заводится. Наверное, после сегодняшнего утра образумится.

Я беру с ночного столика конверт и вскрываю. Откинувшись на подушку, начинаю читать письмо Сикс в надежде побороть хаос, царящий в голове.

Скай!

Надеюсь, когда ты будешь это читать (знаю, что сразу не прочтешь), я уже успею безумно влюбиться в итальянца и перестану о тебе думать.

Но я знаю, что ничего у меня не получится, поскольку все время буду думать о тебе.

Я буду вспоминать о всех наших вечерах с мороженым, фильмами и мальчишками. Но больше всего я буду думать о тебе и о том, за что люблю тебя.

Вот, например. Мне нравится, что ты терпеть не можешь прощаться и не выносишь всякие там эмоции, потому что я тоже их не терплю. Мне нравится, что ты всегда начинаешь с шарика земляничного и ванильного мороженого, потому что знаешь, как я люблю шоколад, хотя ты тоже его любишь. Мне нравится, что в тебе нет глупой застенчивости, несмотря на то что ты оторвана от общества и даже аманиты кажутся тебе модными.

Но больше всего мне нравится, что ты не судишь меня. Мне нравится, что за последние четыре года ты ни разу не спросила меня о том, как я выбираю себе кавалеров, и никогда не упрекала в отсутствии чувства долга. Можно было бы сказать, что не тебе меня судить, потому что ты тоже грязная потаскушка. Но мы обе знаем, что это не так. Поэтому спасибо тебе за то, что ты такая великодушная подруга. Спасибо, что никогда не унижаешь меня и не считаешь себя лучше (хотя мы обе знаем, что так оно и есть). И, хотя я смеюсь над сплетнями о нас с тобой, меня убивает, когда о тебе говорят всякие гадости. Мне жаль, что так вышло. Но не очень, поскольку я знаю, что, будь у тебя выбор – быть потаскухой или добропорядочной девушкой, – ты переспала бы со всеми подряд. Потому что ты меня так любишь. И я бы тебе разрешила, потому что тоже очень тебя люблю.

И еще одно я обожаю в тебе – вот напишу и заткнусь, потому что я от тебя всего в шести футах и страшно хочется вылезти из окна и обнять тебя.

Мне нравится твой пофигизм. Здорово, что тебе наплевать на чужое мнение. Мне нравится, как ты умеешь сосредоточиться на своем будущем и посылаешь всех к чертям собачьим. Меня растрогало то, как ты, узнав, что я улетаю в Италию (а перед тем я уговорила тебя поступить в мою школу), просто улыбнулась и пожала плечами. А ведь многие закадычные подруги наверняка расстались бы. Я уехала, а тебе придется воплощать мою мечту, но ты даже не обругала меня за это.

Мне нравится, как (это последнее, клянусь) мы смотрели «Силы природы», где в конце Сандра Баллок уходит, и я вопила на телевизор за такой ужасный финал, ты лишь пожала плечами и сказала: «Это настоящее, Сикс. Нельзя злиться на реальную концовку. В жизни они бывают ужасны. Злиться надо на фальшивые хеппи-энды».