Книга Девочка-дракон. Наследие Тубана - Личия Троиси

Маттия резко обернулся, услышав шаги. Он чувствовал их бесшумную и неуверенную поступь в коридоре. Дверь медленно приоткрылась, и на пороге возникла фигура женщины в домашнем халате, с взлохмаченными волосами и опухшими после сна веками. Тело Маттии видело, как женщина выпучила глаза и раскрыла рот, чтобы закричать. Но не успела она проронить и звука, как Маттия протянул руку. Одна из покрывавших его плечо железных пластин почти мгновенно превратилась в голову свирепой змеи. Из ее разинутой пасти выскользнул железный язык, который мгновенно ужалил женщину, отчего та замертво рухнула на пол. Маттия равнодушно посмотрел на ее тело и попытался пошевелить крыльями, чтобы размять их, но не сумел этого сделать, они были слишком велики для этого помещения. Тогда он сложил их и совершенно невозмутимо направился к окну. Он поднял кулак, разбил стекло и запрыгнул на подоконник. Мгновение спустя он исчез в пустоте.

Никто его не видел и не слышал. Он беззвучно парил в ночи между крышами домов. Лишь изредка он взмахивал крылом, чтобы удержаться в воздухе, и тогда раздавался приглушенный свист. Облетев центр города, затем сверкающую полосу кольцевой автодороги, он стал медленно удаляться в сторону пригорода до тех пор, пока вовсе не исчез из вида. Там он и остановился. Мягко спланировав, Маттия коснулся босыми ногами влажной от росы земли, сделал пару шагов, чтобы затормозить свой ход, и, опершись кулаком о землю, опустился на колени. Крылья сложились и исчезли за его спиной.

Прямо перед ним при бледном свете луны стояла Нида. На ней была все та же кожаная куртка и короткая юбка, что и в тот день, когда они познакомились. Она торжествующе улыбалась.

— Я была уверена в том, что увижу тебя, — произнесла она. — Ты думал, что я подарила тебе красоту, ничего не попросив взамен? Такие, как ты, для нас всего лишь пушечное мясо. Когда мой повелитель еще ходил по этой земле, уже тогда вы были нашими рабами. И таково ваше предназначение.

Слуга продолжал хранить молчание.

Нида презрительно оглядела его:

— Ты слышишь мои команды?

Словно в ответ на приказание тело Маттии подняло вверх голову, устремив на свою хозяйку красные глаза.

— Приказывайте, и будет исполнено, — ответил он металлическим голосом робота.

Нида довольно кивнула:

— Повелитель почувствовал, что близится наше время. Его власть растет, равно как и наша. Проклятие наконец стало ослабевать, но пока еще не в достаточной мере, чтобы позволить мне действовать от первого лица, по крайней мере сейчас. — Она с разочарованием посмотрела на свою сжатую в кулак руку. — Вот почему ты нам нужен. Он предупредил нас о существовании Дремлющей. Я говорю о девочке по имени София. У нее рыжие волосы, а на лбу особая отметина. Насколько нам известно, она живет вместе с другими детьми. Речь, вероятно, идет о сиротском приюте. Иди разыщи ее и убей.

Маттия машинально кивнул в ответ. Затем он поднес руку к сердцу, и Нида повторила этот жест вслед за ним.

— За пробуждение нашего повелителя, — произнесли оба холодным монотонным голосом.

Затем снова послышался свист, и юноша, расправив крылья, взмыл в воздух.

Нида с улыбкой на губах проследила за его полетом.

София бросила еще один камень в озеро. Ей очень нравилось бродить возле него в одиночестве. Она все еще отвыкала от приютского хаоса и по-прежнему ценила одиночество.

Уже две недели, как она жила у озера. И ей было здесь удивительно хорошо. Девочке это казалось странным, ведь дом находился вдали от остального мира, а ее приемный отец проявил себя как очень требовательный человек.

Первые дни дались Софии не просто. Она много часов проводила в библиотеке, где вместе с профессором протирала и перебирала книги. Названия большинства из них девочка никогда в своей жизни даже не слышала: «Песнь о Драконах», «Войны предков», «Происхождение Древа Мира».

Профессор объяснял, в каком порядке расставлять их, и давал задание скопировать некоторые главы. В большинстве своем это были книги по истории древних племен и борьбы между ними за власть над миром.

— Я не ожидала, что вам нравятся те же книги, что и мне, — заметила София.

— То есть? — переспросил Шлафен, бросив на девочку косой взгляд.

— Ну, фэнтези, там, где речь идет о магии.

На лице профессора возникла кривая усмешка.

— София, это не магия, это история.

Каждый вечер он давал ей прочесть тот или иной текст, а на следующее утро расспрашивал о нем. Софии нравились эти книги, хотя ее немного раздражал их высокопарный слог. Но главным было то, что девочка могла читать их, не боясь быть застигнутой врасплох, как в приюте.

Обычно после обеда они изучали астрономию, мифологию и ботанику. И в этих занятиях София была скорее ученицей, чем помощницей. Это напоминало школу. Девочка понимала: расставлять книги, переписывать тексты, указанные профессором, — все это было только средством ее обучения. Однако София все еще не понимала цели этого обучения.

Каждое утро Шлафен будил девочку на рассвете для проведения какого-то странного обряда. Когда это произошло первый раз, София была просто шокирована. Потом начала привыкать: вместе с Томасом они, еще сонные, в домашних халатах, вставали перед деревом, росшим в центре дома. Дворецкий держал на подносе приготовленные на завтрак булочки с изюмом и молоко, профессор опускался на колени перед дубом, чтобы прочитать молитву.

— В память утерянных сладостных плодов Древа Мира, — произносил он.

София не понимала, что происходит, и не могла взять в толк, зачем каждое утро они повторяют этот ритуал. Ей даже пришло в голову, что она угодила в одну из сект, о которых писалось в газетах, и что надежды на спасение теперь нет.

Но однажды профессор решил развеять сомнения девочки.

— Тебя удивляет эта церемония? — спросил он ее.

София покраснела до самых корней волос.

— «Погрузив свои корни в преисподнюю, Древо Мира поддерживает небесный свод. Петух, что сидит на его вершине, возвестит о конце мира». Так гласят древненорвежские легенды, — пояснил профессор, серьезно глядя на девочку. — Каждое растение и живое существо обязаны своей жизнью Древу Мира. Этим маленьким ритуалом через это дерево каждое утро я благодарю лес и родоначальника этого места, Древо Мира. Скажем так, это что-то вроде дани легендам моих предков.

Тем не менее все это по-прежнему казалось Софии весьма подозрительным. Конечно, уважать традиции надо, но разговаривать с растениями! Рядом с домом находилась оранжерея, в ней было полным-полно тропических растений, самых разных трав и восхитительная коллекция орхидей. Однажды она подглядывала за профессором через стеклянную дверь и слышала, как тот произносил каждому из растений что-то на немецком языке, это было похоже на мелодичные напевы, скорее даже на заговоры, совершенно непонятные Софии. Но самым удивительным был тот факт, что растения, похоже, ценили такое внимание. Все они невероятно благоухали и прямо-таки пускались в рост, едва заслышав голос профессора. Поначалу София отнюдь не была в восторге оттого, что профессор поручил ей присматривать за оранжереей. Она ровным счетом ничего не смыслила в садоводстве и боялась даже, что растения не примут ее. Однако она оказалась удивительно способной и в итоге даже попыталась вслед за своим приемным отцом обращаться к ним по именам и разговаривать с ними. Нельзя сказать, что она достигла больших результатов, но девочка решила для себя, что должна считаться с причудами обретенного семейства, ведь это профессор забрал ее из приюта. И потом, он никогда не сердился на девочку и всегда был терпеливым и вежливым. Он не только говорил ей, что она особенная, но и вел себя так, словно она и вправду была такой. У девочки ни в чем не было нужды, — это было так прекрасно, когда в один из дней в своей комнате она обнаружила свежие цветы, купленные на деревенском рынке, или когда у нее появилось настоящее платье до колен, как у женщины, и профессор обращался к ней как к равной, словно она и в самом деле была личностью. Они часто подолгу молчали, но это молчание не было тягостным. Между ними было нечто общее, что объединяло их, они были очень похожи друг на друга. София едва ли смогла бы описать это ощущение, но когда они вместе ходили на озеро наблюдать закат, она знала, что их обоих охватывало чувство щемящей тоски.