Книга Дорога висельников - Наталья Резанова

Хотя что теперь рассуждать об этом? Настоящую победу над Ивелинами одержал не отец, а император. А удар последовал оттуда, откуда не ожидалось. И это возвращало ход мыслей к исходной точке.

Наступила осень, темнеть стало раньше, и тому, кто ходил по улицам по вечерам, следовало подумать о своей безопасности. Тримейн всегда славился уличными грабителями. Но Сигварда это не слишком беспокоило. Вряд ли кто-нибудь из местных мазуриков рискнул бы напасть на боевого офицера, да еще в сопровождении ординарца. Ловел и безоружный способен был внушить трепет окружающим, да только без оружия он, как и его хозяин, последние пятнадцать лет из дому не выходил. Нет, ограбления Сигвард не боялся, пусть боятся те, у кого хватит дурости попытаться его ограбить.

Однако в последние дни, когда Сигвард шел по улицам, его не оставляло ощущение, что за ним следят. Независимо от того, было это днем или ночью.

Конечно, эта тяжба могла довести человека до того, что черти по углам начнут мерещится. Но только Сигварду ничего не мерещилось сроду. А на войне любая сторона засылает к другой лазутчиков. Сигвард в юности сам побывал таковым, потом вылавливал вражеских лазутчиков, потом сам снаряжал своих, так что кое-какое понятие о слежке имел. Но того, кто шпионил за ним теперь – если он существовал, – увидеть не мог. И это его бесило. И вместо того, чтобы пойти развеяться и выпить с приятелями в гвардейских казармах или в одном из многочисленных тримейнских кабаков, он пил в гостиничном номере в одиночестве (Ловел, храпевший в соседней каморке, не в счет). То есть он, может, и пошел бы вечером куда-нибудь, но нудный дождь отбивал всякое желание выходить на улицу. Три месяца назад, в убийственной жаре Южного пограничья, он был бы только рад такому дождю. А вот поди ж ты – успело это счастье надоесть хуже горькой редьки. И вот он сидел в «Трилистнике» наедине с кувшином скельского, потому что холодное пиво, по которому Сигвард скучал в Крук-Мауре, тоже ничуть не привлекало. Вообще он начинал скучать уже по самому Крук-Мауру. Там по крайней мере было ясно, кто твой враг и почему ты должен с ним сражаться.

Внизу, в общем зале гостиницы, почти ежевечерне играли в кости и даже в карты – эта забава, считавшаяся исключительно аристократической, проникла из придворных кругов в городские. Император неоднократно пытался запретить этот порок, но все попытки успеха не возымели.

Однако желания присоединиться к игре тоже не возникало. Хоть наплевать на все, препоручить дело какому-нибудь ловкому стряпчему (наверняка Бранзард укажет подходящего) и податься обратно в Южное пограничье.

В дверь номера негромко стукнули, и она тут же отворилась – прежде чем Сигвард успел что-то сказать. Зато храп Ловела прервался мгновенно, и ординарец ворвался в комнату, почти столкнувшись с человеком в симарре и широком берете без пера.

Сигварда, в отличие от Ловела, это внезапное явление не обеспокоило – человек с враждебными намерениями не стал бы стучать. Что до самого вошедшего, то сдвинутый на лоб берет затенял его лицо, а плащ скрывал фигуру. Впрочем, личность гостя тут же прояснилась. Берет небрежным движением отправился на табурет, и в колеблющемся свете свечи открылось лицо с тонкими чертами, аккуратно подстриженной бородкой и подкрученными усами. По темным волосам и глазам он мог бы сойти за карнионца, но для истинного южанина советник Бранзард Рондинг, проводивший теперь почти все время в Тримейне, был слишком бледен.

– Вот что, приятель, – он вложил в руку Ловела монету, – спустись-ка вниз, выпей пива, пока мы с твоим хозяином потолкуем.

Ловел обернулся к Сигварду, и тот кивнул. Но, когда ординарец скрылся за дверью, недоуменно спросил:

– С каких это пор тебе Ловел стал мешать?

– Бывают вещи, о которых слугам знать не надобно.

– Ловел не слуга, он – солдат.

– А мне без разницы… – Бранзард снял промокший плащ, и Сигвард присвистнул. Советник Рондинг был одет как один из тех записных игроков, что собирались внизу. Камзол с разрезами на груди и руках, рукава с широкими буфами – и то и другое отлично служило, чтоб прятать крапленые карты и кости, утяжеленные свинцом (во всяком случае, так говорили). Короткие штаны, украшенные рядами блестящих пуговиц, – заядлые игроки, спустив все деньги, имели обычай ставить такие пуговицы на кон. У пояса его висела короткая шпага и кинжал.

– Это что за маскарад? Вроде сейчас не Масленица. Или ты и впрямь стал играть? – Сигвард рассмеялся. – Влетит тебе от супруги, когда она прознает.

Молодая госпожа Рондинг была особой весьма темпераментной. Это способствовало быстрому увеличению семейства, но иногда создавало некоторые неудобства в домашнем быту.

– Ее нет в городе, я отправил ее и детей в замок Рондинг.

Бран явно не склонен был шутить.

– Да что с тобой случилось?

– Не со мной. С тобой. – Бран уселся на табурет, не обращая внимания на то, что берет оказался под его седалищем. – Полагаю, в ближайшие дни поступит приказ о твоем аресте.

Сигвард едва не воскликнул: «Ты что, спятил?» – но сдержался. Если человек в должности Бранзарда произносит слово «арест», он знает, о чем говорит.

– Неужели Ориана добилась этого у императора?

– Твоя мачеха тут ни при чем. Хотя, если бы эта глупая баба не затеяла тяжбу, может, ничего и не было бы. Нет, брат, в дело вмешался Святой Трибунал.

– Он-то здесь при чем? Я всегда был верным сыном церкви.

– Это ты так думал. – Из пресловутого разреза на камзоле Бран извлек несколько смятых листов бумаги. – У меня по старой памяти есть агент в Тернберге. Городишко провинциальный, там некоторые вещи скрыть нельзя. Вот почитай-ка его донесение.

Сигвард с трудом вчитался в писанину, придвинув к себе свечу. А вчитавшись, выругался.

– Бред собачий! Ну, ходили такие сплетни промеж дворни. Но мне, когда я еще мальчишкой был, Давина рассказала правду.

– Ага. Нам в Фораннане, в университете, знаешь ли, тоже объясняли, что такое sectio caesarea. Штука в том, друг мой, что церковь и впрямь строжайше запрещает эту операцию. И у женщины, ее совершившей, были все основания бояться за свою жизнь. А твой отец повинен в укрывательстве преступницы.

– Но они умерли!

– Для церковного суда это значения не имеет. К тому же эта баба, помощница повитухи, закладывает всех подряд. Впервые я порадовался, что отец не дожил до сего дня. Впрочем, сомневаюсь, что они потревожат его прах, равно как прах господина Торольда. Зачем, когда есть ты?

– Бран, что ты несешь? Даже если эта операция незаконна, я тогда новорожденным младенцем был!

– Ты и сейчас как младенец, право. Когда кого такие вещи волновали? Еще скажи, что на Юге ты защищал христиан от магометанской угрозы.

– А разве нет?

– Это будет сочтено особо хитрой уловкой коварного преступника. Так что если ты решил направиться ко двору, чтобы напомнить о своих военных заслугах, – не трать времени зря. У меня есть сведения, что там настроены против тебя.