Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

Я держала здоровой рукой раненую руку.

– Они сделали свое дело и ушли.

– Им не полагалось уходить, – сказала она и издалазлобный горловой звук. – Это был их крысиный царь?

Я пожала плечами:

– Они ушли, а почему – я не знаю.

– Так спокойна, так смела! Крысы тебя не напугали?

Я снова пожала плечами. Если прием действует, применяй его идальше.

– Они не должны были проливать кровь. – Она уставиласьна меня. – Теперь ты в следующее полнолуние перекинешься?

В ее голосе был намек на любопытство. Любопытство сгубиловампира. Будем надеяться. – Нет, – ответила я и больше ничего не добавила. Безобъяснений. Если ей интересно, пусть колотит меня об стену, пока я не расскажуей, что она хочет. Она даже не вспотеет. Правда, Обри понес наказание за то,что причинил мне вред.

Она рассматривала меня прищуренными глазами.

– Крысы должны были тебя напугать, аниматор. Кажется,они свою работу не сделали.

– Может быть, меня не так легко напугать.

Я посмотрела ей в глаза без всякого усилия. Глаза как глаза.

Тереза вдруг усмехнулась, блеснув клыками.

– Николаос найдет, чем тебя напугать, аниматор. Потомучто страх – это власть.

Последние слова она шепнула, будто боялась произнести ихвслух.

Чего боятся вампиры? Преследуют их видения острых осиновыхкольев и чеснока, или есть вещи похуже? Чем напугать мертвого?

– Ступай впереди меня, аниматор. Готовься к встрече сосвоим хозяином.

– Разве Николаос не твой хозяин, Тереза?

Она смотрела на меня с пустым лицом, будто не смеяласьтолько что. Глаза ее были темны и холодны. В глазах крыс и то было больше личного.

– Еще не кончится эта ночь, аниматор, как Николаосбудет хозяином каждой из нас.

Я покачала головой:

– Не думаю.

– Сила Жан-Клода сделала тебя дурой.

– Нет, – сказала я, – не в этом дело.

– В чем же, смертная?

– Я скорее умру, чем стану игрушкой вампира.

Тереза не моргнула, только кивнула очень медленно.

– Это твое желание может исполниться.

У меня зашевелились волосы на затылке. Да, я могла встретитьее взгляд, но зло все равно ощутимо. Чувство, от которого шевелятся волосы иперелавливает горло, от которого стягивает в животе. И от людей тоже такоечувство бывает. Чтобы быть силой зла, не обязательно быть нежитью. Хотя этоочень способствует.

Я пошла впереди Терезы. Стук ее каблуков резко отдавался вгулком коридоре. Может быть, это на самом деле был только страх, но я ощущалаее взгляд – как скользящий вдоль спины кубик льда.

Глава 11

Зал был большой, как склад, только стены из сплошногомассивного камня. Я все ждала, что выплывет из-за угла Бела Лугоши в своейпелерине. Та, что сидела под стеной, была, вряд ли хуже.

Наверное, ей было двенадцать или тринадцать лет в моментсмерти. Под длинным просторным платьем виднелись маленькие, наполовину толькосформировавшиеся груди. Платье было бледно-голубое, и цвет его смотрелся теплымна фоне полной белизны ее кожи. Она была бледной при жизни, а как вампир сталавообще призрачной. Волосы были сияющие и белокурые, как бывает у детей, пока ихволосы не потемнеют до каштановых. Эти волосы не потемнеют никогда.

Николаос сидела в резном деревянном кресле. Ноги ее еледоставали до пола.

Мужчина-вампир подошел и склонился к креслу. У его кожи былстранный оттенок коричневатой слоновой кости. Он зашептал что-то Николаос наухо.

Она рассмеялась, и это было как колокольчики. Красивый,рассчитанный звук. Тереза подошла к девочке в кресле и встала за ней, разбираяруками белокурые волосы.

Справа к ее креслу подошел мужчина – человек. Он всталспиной к стене, прямо, с ничего не выражающим лицом и напряженным позвоночником.Был он почти совсем лыс, лицо узкое, глаза темные. Мужчины без волос выглядят,как правило, не очень. А этот – вполне. Он был красив, при этом у него был видчеловека, которому это все равно. Мне хотелось назвать его солдатом – не знаю,почему.

Еще один подошел к Терезе. Волосы песочного цвета, короткостриженные. Странное у него было лицо: не симпатичное, но и не отталкивающее,лицо, которое запоминается. Такое, которое может показаться прекрасным, еслидолго вглядываться. Глаза были светло-зеленые.

Он не был вампиром, но и человеком его назвать, возможно,было бы слишком поспешно.

Последним подошел Жан-Клод и встал у кресла. Он ни к кому непритронулся, и даже стоя рядом со всеми, он был от всех отдельно.

– Отлично, – сказала я. – Теперь бы еще мелодию изфильма “Дракула, князь тьмы” – и декорация готова.

Голос ее был такой же, как смех – высокий и безобидный.Тщательно продуманная невинность.

– Тебе это кажется остроумным?

Я пожала плечами:

– Каким есть.

Она улыбнулась. Клыков не показала. У нее был такойчеловеческий вид, в глазах светился юмор, лицо приятно округлое. Смотрите,какая я безобидная, просто симпатичный ребенок. Именно так.

Черный вампир снова что-то ей шепнул. Она рассмеялась смехомтаким искристым и чистым, хоть в бутылки разливай.

– Ты этот смех отработала или он у тебя от природы?Нет, спорить могу, это потребовало практики.

Жан-Клод состроил гримасу. Не знаю, то ли он пытался нерассмеяться, то ли не нахмуриться. Может быть, и то, и другое. На некоторых ятак действую.

Смех сполз с ее лица – тоже очень по-человечески, и толькоглаза искрились. И ничего забавного во взгляде этих глаз не было. Так глядиткошка на птичку.

Голос ее чуть взлетал в конце каждого слова – это придавалоему некоторую искусственность, как у Ширли Темпл.

– Ты либо очень смела, либо очень глупа.

– Тебе бы следовало к такому голосу добавить ямочки нащеках. Хотя бы одну.

– Я бы предположил, что глупа, – негромко сказалЖан-Клод.

Я посмотрела на него и снова на шайку гулей.

– Я знаете какая? Усталая, избитая, голодная, злая иперепуганная. И очень хотела бы покончить с этим спектаклем и перейти к делу.

– Начинаю понимать, почему Обри вышел из себя. – Наэтот раз ее голос прозвучал сухо и без тени юмора. Звенящим голоскомпроизносимые слова капали, как с ледяной сосульки. – Ты знаешь, сколько мнелет?

Я посмотрела на нее и покачала головой.