Книга Божественная лодка - Каори Экуни

За окном сентябрь. Я закрываю глаза и ловлю краешками век слабое тепло солнца, уходящего на запад…

— Говоришь, хочешь сбежать? Но куда? — я вспоминаю, как тогда спросила Его.

— Не знаю, — ответил он.

— Мне можно с тобой? — спросила я снова.

На его лице появилось раскаяние.

— Прости, я не хотела… — от волнения я сама стала извиняться. Я не хотела, чтобы из-за меня у него были неприятности, не хотела видеть его несчастным. Был душный вечер. Мы пришли в парк Кита-но-мару[10], весь пропитанный запахом зелени. Он крепко обнял меня. Прижав меня к себе, он замер. Потом тихо произнёс: «Прости за всё!» Потом вдруг резко отпрянул от меня, посмотрел мне в глаза и сказал:

— Я обязательно вернусь… Я обязательно вернусь! Я разыщу тебя. Где бы ты ни была.

У него была жена, а я была замужем за Момои. Его музыкальный магазинчик был закрыт на затянувшийся отпуск. Положение было абсолютно безвыходным, «просто хоть в петлю лезь», и «ему посочувствовали бы сейчас даже бездушные кредиторы». Он объяснял мне всё это, странно улыбаясь, с каким-то осунувшимся лицом. Я смотрела на него и понимала, что не могу ничего для него сделать. Это было двенадцать лет назад. Мне было всего двадцать пять…

Я встала и пошла на кухню. Взяла сигарету и закурила. Оттого, что я резко зашла в прохладное и полутёмное место, я сразу же ощутила кожей прикосновение холодного воздуха. Стоя босиком на полу, я почувствовала, какой он холодный, кое-где тяжело скрипит. Днём дома смертельно тихо.

Уже шестой час, а Соко ещё нет. Последнее время она всё время задерживается. То, что она поздно приходит домой, означает, что у неё появились друзья, и я, наверное, должна радоваться за неё.

Я включила радио и достала из холодильника банку пива.

Вчера мы с Осита-сан закончили изучение «Школы игры на фортепиано» Бургмюллера. Последняя пьеса из этого сборника — «Всадница». Эта пьеса написана в лёгком пружинистом темпе. Осита-сан села, ровно распрямив спину. Её руки, сухощавые и тонкие, с бесчисленными складочками, с провисшей прозрачной кожей и бурыми крапинками были красиво поставлены. Она сыграла очень бегло, правда, два раза запнулась, но в хорошем темпе, выдержав сложный ритмический рисунок. Когда она закончила играть, я взяла карандаш и в нотах нарисовала круг, а рядом написала «Fabulous!» (Превосходно!). Так когда-то давно Момои писал в моих нотах.

Вообще-то он меня никогда не хвалил. Я заслужила от него такую оценку всего два раза, на четвёртом курсе в университете.

•

Перешагнув через лавку, сделанную из распиленного пополам ствола дерева, мы с Синобу Нумата присели, и он стал играть на блок-флейте пьесу, которую мы учили в школе: «Зимнее путешествие». Он старался, дул во все щёки, и от этого его круглое, со светлой кожей лицо казалось ещё круглее. Синобу наклонил голову вниз, и я заметила, какие у него длинные брови. Он зажимал отверстия кончиками пальцев, и видно было, что под ногтями у него скопилась грязь, хотя сами ногти были коротко подстрижены.

— У тебя уже здорово получается! — сказала я, подождав, пока он доиграет до конца.

— Думаю, что на этот раз смогу пересдать на хорошую оценку! — Нумата посмотрел вдаль, его лицо было довольным. Но когда он играет, флейта в его руках звучит до удивления одиноко и печально.

После летних каникул в новой четверти мы часто вместе возвращаемся из школы домой. Во-первых, нам с ним по пути, во-вторых, мы не ходим дополнительно заниматься к репетиторам. У нас у обоих мамы работают, и даже если мы сразу придём домой, дома всё равно никого нет. Поэтому мы с ним часто идём или через бывший призамковый парк и там немного гуляем, или, как сегодня, идём на старый пруд Убагаикэ. Иногда мы заходим в кафетерий музея, и мама Нуматы угощает нас пирожным.

С Нуматой я подружилась на летних каникулах. Хотя когда мы впервые столкнулись в музее, я постаралась поскорее убежать, потому что мне было неудобно.

— А когда ты стал носить взрослую одежду? — однажды я спросила его. Серые, ужасные широкие штаны, которые он часто надевал, давно не давали мне покоя.

— Да с позапрошлого года, — ответил Нумата, а потом добавил:

— С третьей четверти третьего класса.

— Это мама тебе такие выбирает?

— Ну, — кивнул он.

Похоже, его никак не волнует то, во что он одет, и то, как он выглядит. Я набралась смелости и продолжила:

— Можно попробовать подобрать тебе какой-то другой фасон?

Нумата спокойно слушал меня.

— Ну, сам подумай, ведь даже в одежде для взрослых есть разные фасоны брюк… Джинсы, например, или бежевые с карманами, наподобие военных…

В самом деле, эти серые мешковатые брюки выглядели очень странно. Они выделяли его на фоне всего класса. Из-за них он был похож на дяденьку-школьника. При этом на талии красовался ремень, такой как носят взрослые, что ещё больше усугубляло странное впечатление.

Дошло до него то, что я говорила, или нет, не знаю, но, похоже, Нумата нисколько не обижался на мои слова. Он абсолютно не собирался менять что-то в своей одежде и в ответ на мои слова только как-то неопределённо улыбался.

Когда речь шла об уроках, у него была та же самая реакция. В самом конце летних каникул, за два дня до начала четверти он поразил меня тем, что не сделал ни одного домашнего задания.

— Да ты что! Правда?! Ни одного? — Задали нам довольно много. — Задание по тетради на печатной основе я тебе покажу, спишешь у меня быстренько. Хотя бы это сделаешь…

Я говорила, что дам ему списать, говорила, что помогу ему сделать задание, но он не проявлял никакого интереса.

— Да ладно, не надо, — В глазах у него было желание уйти от этой темы.

Я была поражена, потом на секунду почувствовала восхищение. Я никогда не смогла бы так поступить.

В конце концов Нумата не сдал учителю домашнее задание. Но, по крайней мере, из-за этого случая начиная с новой четверти мы с ним подружились.

— Пойдём пирожных поедим? — спросил меня Нумата, убирая флейту в чехол.

Я наклонила голову:

— Сегодня не пойду.

По поверхности пруда скользили лучи заходящего солнца. Что мне нравится в Нумате, так это то, что в подобных ситуациях он никогда не спрашивает «почему».

— Смотри! — вскрикнула я и кивнула в сторону узкой дорожки, ведущей к зданию исторического музея. По дорожке неторопливо шла чёрная кошка. Лучи заходящего солнца скользили по шерсти на её спине. — Как красиво!

В этом городе мне очень нравится, как садится солнце.

Когда я пришла домой, мама на кухне читала книгу. Как всегда в понедельник, когда у неё выходной, днём она делала что-то по дому. На ней было простое платье из мягкой ткани с печатным рисунком.