Книга Черный рассвет - Лиза Джейн Смит

А потом… я вспомнила! Ты сказал, мне надо найти тропинку под скалой, которая выглядит как нахлынувшая волна. Ты велел мне уходить отсюда, бежать и…

Она вспомнила, что было дальше, и замолчала.

Потому что потом он поцеловал ее.

Она будто снова ощутила его поцелуй: мягкое, ровное дыхание у щеки и прикосновение его губ. В том поцелуе было так много чувства. Дилос ужасно смущался своей нежности, но не скрывал страстной любви, зная, что это их первый и последний поцелуй.

Было… так грустно, – сказала Мэгги, запинаясь. И не только из-за смущения, а потому, что ее вдруг охватило такое сильное ответное чувство, что она испугалась. – Непонятно почему, но было грустно…

В это время – с явным запозданием – она почувствовала, что происходит с Дилосом.

Он пришел в ярость. Он неистовствовал в своей ярости. Кристальный мир вокруг Мэгги сотрясался от негодования… и страха.

Это был не я. Я не могу быть таким. – Его слова звенели, подобно ударам ледяного меча.

Это был ты! – ответила она резко. – Я не понимаю, как это могло произойти, но это действительно был ты. Я ничего не смыслю в снах. Но между нами существует связь. Видишь, что с нами происходит? Разве это нормально? Разве людям подвластно проникать в сознание друг друга?

Убирайся!

Яростный крик Дилоса отозвался эхом в каждом кристалле. Его гнев неистово бушевал, подобно древнему урагану. Под ним скрывался ужас от мысли, которую он гнал от себя прочь и не мог прогнать, бежал от нее и не мог убежать.

У нас с тобой общая душа.

Слова гудели в мозгу Дилоса помимо его воли. И Мэгги понимала, что они означали: два человека не просто связаны, они прикованы друг к другу навечно, душа к душе, и даже смерть не разлучит их. Их души были предназначены друг для друга.

Все это – ложь! – негодовал Дилос. – Я не верю ни в какую душу. Я никого не люблю. И у меня нет никаких чувств!

Хрустальный мир вокруг Мэгги распадался. Кристаллы дрожали и ломались. Льдинки падали и разбивались с мелодичным звоном. Все смешалось и превратилось в хаос.

В следующее мгновение она очутилась вне его сознания.

Она снова сидела на земле в маленькой пещере, освещенной только мерцающим пламенем. Тени плясали на стенах и потолке. Мэгги вернулась в собственное тело, и Дилос держал ее в объятиях.

Едва осознав это, он отпрянул и вскочил на ноги. Даже в полутьме она могла разглядеть, насколько он бледен и взволнован.

Она встала. Странно, их сознание оставалось связанным, хотя он и вышвырнул ее из своего внутреннего мира.

И еще – она увидела себя… его глазами.

Она увидела девушку, совсем не похожую на хрупкую, белокурую принцессу, бледную, изнеженную и полную притворства, которая, по идее, должна была бы стать спутницей Дилоса. Перед ней была загорелая девушка, теплая, реальная и полная жизни, с волосами цвета золотой осени, с прямым, смелым взглядом карих глаз. Именно эти сияющие глаза, в которых была ясность, честность и глубина, приковывали к себе внимание, оставляя как бы в тени прелестное личико той, кому они принадлежали.

У Мэгги перехватило дыхание. «Неужели я так выгляжу? Не может быть! Мое отражение в зеркале выглядит иначе».

Но он видел Мэгги такой. Для него она была единственным ярким, живым существом в холодном черно-белом мире. Она чувствовала, его тянет к ней даже тогда, когда он пытается отстраниться.

– Нет! – хрипло твердил он. – Я не привязан к тебе. Я не люблю тебя.

– Дилос…

– Я никого не люблю. У меня нет чувств.

Мэгги молча покачала головой. Всякий раз, когда он говорил, как сильно он ее не любит, он невольно придвигался все ближе и ближе, отчаянно борясь за каждый дюйм.

– Ты ничего для меня не значишь! – прорычал Дилос сквозь стиснутые зубы. – Ничего!

Его рассерженное лицо было так близко, что она различала язычки пламени в желтых зрачках.

– Совсем ничего… – И он прильнул к ее рту губами.

Глава 10

Нo в тот же момент Дилос рванулся назад. Прикосновение его горячих губ сменило холодное дуновение воздуха.

– Нет, – твердил он. – Нет, нет и нет!

Его гнев боролся со страхом и выливался растущей непереносимой болью. Он встряхнул головой, прогоняя смятение, и оно исчезло, будто стертое огромной рукой. Осталась лишь ледяная решимость.

– Напрасно ты борешься с собой, – заговорила Мэгги. – Не поможет. Невозможно полностью подавить чувства…

– Послушай, – произнес Дилос напряженным тоном, почти стиснув зубы, – в твоем сне я велел тебе уходить, так? Ладно, сейчас я говорю тебе то же самое. Уходи и никогда сюда не возвращайся. Я не хочу больше видеть тебя.

– Ах, так! Ну и отлично! – Мэгги постаралась не выдать своего разочарования.

Ее терпению пришел конец. Ясно, он ни от кого не примет помощи. Ну и пусть мучается!

– Разумеется, отлично. Ты даже не понимаешь, какую я оказал тебе милость. Ведь ты не просто беглая, ты рабыня, которая знает о тропе в горах. За это полагается смерть.

– Так убей меня! – дерзко ответила Мэгги, что, конечно, было глупостью с ее стороны.

Он опасен. Он убивал одним взмахом руки. А она вела себя безрассудно.

– Я приказываю, уходи! Хорошо, я скажу тебе кое-что. Ты хотела знать, что случилось с твоим братом?

Мэгги замерла. Он полностью переменился. Он собирался нанести удар. Его глаза горели, как два факела.

– Так вот знай, – сказал он, – твой брат мертв. Я убил его.

Это было ударом. Мэгги пошатнулась. Судорога прошла волной по ее телу. Она задрожала от внезапной слабости, ноги отказывались держать ее дальше.

Нет, она не поверила. Она не могла поверить. Только не это!

Она открыла рот, собираясь ответить… и окаменела.

Снаружи раздался чей-то голос. Женский. Мэгги не могла разобрать слов. Голос приближался.

Дилос обернулся, и не успела Мэгги издать и звука, как он начал действовать.

Он шагнул к стене и задул пламя в каменной лампе. Пещера погрузилась во мрак. Мэгги прежде не замечала, что дневной свет почти не проникал в пещеру. Теперь же она обнаружила, что уже наступил вечер.

– О боже! Кэди! – спохватилась она и бросилась к выходу. – Я просто ушла и оставила ее там. Что со мной? Я совсем о ней забыла, я даже и не думала…

– Куда ты? – прошептал Дилос.

Мэгги остановилась на полпути и уставилась на него. Вернее, в его сторону, потому что теперь она ничего не видела в полной темноте.