Книга Тайный вампир - Лиза Джейн Смит

Ничего, ответил он, но Поппи чувствовала, что это неправда.Он пытался ослабить крепнущую между ними связь. Но почему?

Поппи, я ни к чему не хочу тебя принуждать. То, что мычувствуем, — искусственно…

Искусственно? Это самое подлинное чувство, которое онакогда-либо испытывала. Оно более настоящее, чем сама реальность. Онапочувствовала ярость на Джеймса и обиду за то, что он лишил ее радости.

Я не это имел в виду, ответил он, и в его мыслях былостолько отчаяния. Просто ты не можешь устоять перед кровной связью, и не смоглабы, даже если бы ненавидела меня. Это нечестно…

Поппи нисколько не волновало, честно это или нет. Если неможешь сопротивляться, зачем тогда это делать? ликующе спросила она.

Они теснее прильнули друг к другу, и их захватила волначистой звенящей радости.

«Кровные узы, — думала Поппи, когда Джеймс наконецподнял голову. — Теперь не имеет значения, если он так и не скажет, чтолюбит меня, теперь мы связаны узами, крепче которых нет». И сейчас она укрепитэту связь, принимая его кровь. «Попробуй, воспротивься этому», — подумалаона… и смех Джеймса застал ее врасплох.

— Снова читаешь мои мысли?

— И не только. Ты строишь планы, и у тебя это хорошополучается. Ты будешь сильным телепатом.

Любопытно… Но сейчас Поппи отнюдь не чувствовала себясильной. Она была слабой, как котенок. Как увядающий цветок. Сейчас ей нужнобыло…

— Я знаю, — прошептал Джеймс.

Поддерживая ее, он уже подносил руку к губам.

Поппи жестом остановила его.

— Джеймс, сколько раз нам нужно сделать это до того,как я изменюсь?

— Я думаю, еще раз, — тихо ответил Джеймс. —В этот раз я получил много крови и хочу, чтобы ты сделала то же самое. Вследующий раз…

«Я умру, — подумала Поппи. — Что ж, по крайнеймере, я знаю, сколько мне, смертной, отпущено».

Губы Джеймса раздвинулись и обнажили длинные тонкие клыки,которыми он пронзил свое запястье. В этом его движении было что-то змеиное. Поруке потекла кровь, она была цвета сиропа в банке с консервированными вишнями.

Едва Поппи склонилась к запястью Джеймса, как в дверьпостучали.

Поппи и Джеймс застыли, охваченные чувством вины.Застигнутая врасплох, Поппи, казалось, не способна была пальцем пошевелить. Вее мозгу билась только одна мысль: Господи, сделай так, чтобы это был не Фил…

…Фил.

Просовывая голову в открытую дверь, Фил начал было:

— Поппи, ты проснулась? Мама сказала…

Вдруг он замолчал и бросился к выключателю. Свет обнажил всюкомнату, не оставив ни одного укромного уголка.

Поппи была в ужасе. Фил смотрел на нее сквозь воздушнуюткань полога. Поппи глядела на него.

— Что здесь происходит? — раздельно произнес он, иего голос мог бы обеспечить ему главную роль в фильме «Десять заповедей».[4]

Поппи не успела слова сказать, как он наклонился и схватилДжеймса за руку.

— Не надо, Фил, — сказала Поппи, — не будьидиотом.

— У нас был уговор, — прошипел Фил, — и тыего нарушил.

Теперь Джеймс так же яростно схватил Фила за руку. Казалось,они вот-вот подерутся.

О Господи, если бы она сейчас была способна нормальносоображать! Поппи чувствовала себя такой беспомощной.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал Джеймс, стиснувзубы.

— Ничего не понимаю? Я захожу и застаю вас в кровати сзадернутым пологом, и ты мне заявляешь, что я чего-то не понимаю?

Джеймс слегка встряхнул Фила за плечи, затратив минимумусилий, но голова Фила качнулась из стороны в сторону, а шея хрустнула. Поппипоняла, что сейчас Джеймс вряд ли способен рассуждать здраво. Перед глазамивсплыл образ завязанной в узел металлической ножки стула, и она решила, чтонастало время вмешаться.

— Отпусти его, — сказала она, вставая с кровати, ибросилась к ним, чтобы успеть схватить за руку любого из них. — Хватит,мальчики! — в отчаянии прошептала она. — Фил, я знаю, ты этому неповеришь, но он пытается мне помочь.

— Помочь тебе? Я так не думаю.

Он накинулся на Джеймса:

— Посмотри на нее! Ты что, не видишь, что твое глупоепритворство вредит ей? Каждый раз, когда я застаю вас вместе, она белая какполотно.

— Ты в этом ничего не понимаешь, — бросил Джеймс влицо Филу.

У Поппи в уме занозой застряла странная фраза, которуютолько что произнес Фил.

— Притворство? Какое притворство? — спросила она.

Поппи произнесла это тихо, но юноши перестали ссориться исмотрели на нее.

А потом все они наделали ошибок. Позже Поппи поймет, что,если бы они тогда держали себя в руках, многое из того, что потом произошло,могло и не случиться. Но они дали волю чувствам.

— Мне очень жаль, Поппи, — сказал Фил, — я нехотел тебе говорить…

— Заткнись! — в ярости закричал Джеймс.

— Но я должен. Этот мерзавец, он просто разыгрываеттебя. Он мне признался, что просто жалеет тебя. Он думает, что, еслипритворится, будто любит тебя, ты будешь чувствовать себя лучше. Он —самовлюбленная скотина.

— Притворится? — переспросила Поппи, опускаясь накровать.

У нее шумело в голове, и в груди накипала невиданная вспышкагнева.

— Поппи, он сошел с ума! — закричал Джеймс. —Послушай!

Но Поппи не слушала его. Зато она чувствовала, как расстроенФил, и это было гораздо убедительнее, чем ярость Джеймса. А Филипп, честный,прямодушный, надежный Филипп, почти никогда не лгал.

Он и теперь не лгал. Значит, лгал Джеймс.

У нее в груди словно что-то взорвалось.

— Ты… — прошептала она, с ненавистью глядя наДжеймса, — ты…

Поппи не могла придумать для него самого страшногооскорбления, которого он был достоин. Ее никогда не унижали и не предавали так,как сегодня. Она думала, что знала Джеймса. Она ему верила, как себе. Темстрашнее было его предательство.

— Так что же, все было притворством? Да?

Внутренний голос останавливал ее, призывал успокоиться иподумать. Он говорил ей, что она сейчас неспособна принимать решения, а ошибкаможет стоить ей жизни. Но она была не в состоянии прислушиваться к своемувнутреннему голосу. Ярость подгоняла ее, затмевала разум, не давала подумать,есть ли у нее основания для гнева.