Книга Депутатский заказ - Алексей Макеев

Гуров вздохнул. Он ни на секунду не забывал, что официальной целью его командировки было расследование убийства члена совета директоров крупнейшего славоярского промышленного объединения. Совершенного, кстати, в Москве. И пока там, в столице, «друг и соратник» не откопает что-нибудь существенное, за что можно уцепиться, как репей за собачий хвост, его тактика здесь должна быть именно такой – осторожной и постепенной. Но с коллегами покойного Марджиани встречаться по-любому придется. А вот с женой не стоит, и следак из местной прокуратуры, и Курзяев, не сговариваясь, сказали, что никакой бытовухой и прочей «почвой ревности» здесь близко не пахнет.

Гуров усмехнулся, представив себе реакцию Крячко на такое безапелляционное заявление. Станислав часто проявлял ослиное упрямство при отработке самых сумасшедших версий и диких мотивов преступления. Любопытно, что иногда – на гуровской памяти дважды – это приводило к блестящим результатам. Но в этом случае Крячко и сам согласился бы, что искать ревнивого соперника Марджиани или его же нетерпеливого наследника – только зря время переводить.

Стук капель по оконному стеклу становился все реже, к ночи дождь стихал. Лев поежился, представив себе плохо прогретый чуть теплыми батареями казенно-неуютный номер гостиницы, и еще раз похвалил себя за то, что послушался совета Станислава. И, как бы в унисон его мыслям, из-за двери раздался веселый голос Бутягина:

– Выходи ужинать, Лев Иванович. Ничего, что я на «ты»?

– Какой разговор, Андрей Петрович! – Гуров вышел на кухню бутягинского домика, ярко освещенную стоваттовкой в самодельном оранжевом абажуре. Ароматы ощущались столь аппетитные, что гуровский желудок свернулся в тянущей приятной судороге, а рот наполнился голодной слюной, как у собачки академика Павлова. – Тогда, позволь, и я тебе без китайских церемоний «тыкать» стану.

– Вот за это и выпьем по первой на бу… бра… тьфу, черт, не выговоришь это слово басурманское, на брудершафт! Ты как, употребляешь в разумных пределах? Вот и слава господу! У меня, знаешь ли, самогончик свой, на горном памирском чабреце настоянный, сынок старший привез. Он альпинист у меня. То ли «снежный барс», то ли еще какая пантера… Ничего, что самогонкой угощаю, или тебе, как милиционеру, нельзя? Ты с самогонщиками-то, случаем, не воюешь? А то вот он, – Бутягин лукаво хмыкнул, – нарушитель!

Лев грустно улыбнулся. Еще и месяца не прошло, как одна очень милая молодая женщина задавала ему точно такой же вопрос. И ответил он как в тот раз:

– Не воюю, Андрей Петрович. Я все больше с бандитами, грабителями, взяточниками, насильниками да маньяками сражаюсь…

Борщ, сваренный Бутягиным, оказался вне всякой критики: красно-оранжевый, густой, такой, что ложка стояла, с замечательной, свежайшей сметаной… На второе Андрей Петрович нажарил картошки с тоненько нарезанными кусочками свиного сала, залив ее яйцом. Плюс бочковые грузди собственной засолки да квашенная с брусничным листом капуста, смешанная с колечками темно-фиолетового, сахаристого на срезе лука… Самогон двойной очистки на чабреце тоже не подкачал. Изумрудно-зеленого цвета, с мягким мятным ароматом и божественно крепкий. Давненько Лев не выпивал с таким удовольствием. Про еду, под которую любой русский мужик усидит без всякого вреда для здоровья хоть поллитру такой амброзии, и говорить нечего. Гуров лопал, как изголодавшийся крокодил. Бутягин старался не отставать от своего свежеобретенного квартиранта, но не столько ел, сколько любовался гуровским аппетитом и прямо-таки цвел от удовольствия. Давно замечено: мало что так радует доброго хозяина, как взапуски уплетающий его стряпню гость!

Как и предполагал Гуров, старик почти не закрывал рта; общество Пальмы, сидящей под столом и дожидающейся своей очереди, умильно постукивая хвостом, ему явно приелось. Лев кивал и одобрительно похмыкивал в ответ, он решил дать своему хозяину выговориться, а уж потом и самому ненавязчиво порасспрашивать его.

– …а вот давай я тебе, Лев Иванович, анекдот расскажу, – продолжал уже изрядно захмелевший Бутягин. – Вызывает, значит, наш президент дух Сталина с того света и спрашивает: что, дескать, Иосиф Виссарионыч, посоветуешь в плане обустройства страны и наведения порядка?

Анекдоту этому было в обед сто лет: применительно к Брежневу Лев слышал его еще во времена комсомольской юности, но перебивать старика не стал, полюбопытствовал – что же в современном-то варианте «отец народов» предложит первым пунктом?

– Тот ему отвечает: «Во-первых, Владимир Владимирович, пересажай всю Госдуму, а во-вторых, перекрась Мавзолей в зеленый цвет!» – «А зачем Мавзолей перекрашивать?» – спрашивает его Путин. – Андрей Петрович тоненько захихикал, не дожидаясь конца анекдота, но затем собрался с силами и торжествующе закончил: – «Так и знал, что по первому вопросу возражений не возникнет!» – отвечает ему дух Сталина.

«А что, – подумал вежливо засмеявшийся Гуров, – это ведь мостик, который мы перекинем от политических абстракций к нашим насущным проблемам – Бутягин как-никак барановский избиратель!» Лев не стал дожидаться, пока Андрей Петрович вспомнит очередной бородатый анекдот:

– Я тоже, грешным делом, болтунов этих недолюбливаю. А ты, Андрей Петрович, голосовать ходишь? Вот у вас год назад такой Баранов Виктор баллотировался. Как он, человек приличный, по твоему разумению? Это ведь мы в столице пес знает кого наизберем, а у вас хоть тоже не деревня, но вы лучше своих земляков знаете.

– Что тебе сказать? Все они одним миром мазаны, а Баранов еще и жулик первостатейный, но мужик крепкий, деловой и ухватистый. Я бы за него и проголосовал, пожалуй: если кто-то все равно это место займет, так с такими хоть есть надежда, что не только себе в карман, но и для района что сделают… Улицу ты нашу разглядел, это же не улица, а танкодром после учений! Но я не пошел, обиделся. – Бутягин некоторое время молчал, грустно улыбаясь. – Его агитаторы тут по домам ходили и по килограмму сахара пенсионерам раздавали. А на митингах, люди говорили, так даже по бутылке водки, вот как! Противно мне стало… Плюнул я на это дело и вообще на выборах не был. Но бабки местные сахарок халявный за милую душу цапали. Я, сказать по правде, и не интересовался, прошел он в депутаты или нет…

– Прошел, – задумчиво заметил Лев. – Но мужик, говоришь, деловой? С разбойничками вашими дружбу не водит?

– Пес его знает. Я-то не разбойничек, а строитель с пятнадцати лет. Так вот, когда он особняк на Княжеской ремонтировал, в бригаде, которую он нанял, мой давний приятель штукатуром-облицовочником вкалывал. Мы с ним как-то раз на рынке встретились, то да се, в пивнушку посидеть зашли… Санек о нем хорошо отзывался: аванс большой заплатили им и с расчетом не кинули, как это сейчас у «новых русских» повелось. И в делах наших разбирается, на объекте торчал, смотрел, чтобы не схалтурили. Да не один торчал, а с бабой: ладно бы с женой, а то с молодой такой сикухой! Санек-то мой в возрасте уже мужик, но как про нее рассказывал, так аж глаза, как у молодого, горели!

«Опаньки, – подумал Гуров, – значит, Виктория его не только по кабакам да приемам сопровождает. Это наводит на серьезные размышления. Если женщина появляется с близким ей мужчиной на стройплощадке, она вряд ли удовольствуется ролью любовницы, это элементарная прикладная психология».