Книга Собачья работа - Галина Львовна Романова

— Ваша милость! Милсдарь князь! — затормошила мужчину. — Витолд!

Так, отставить панику. Он еще теплый. Пульс на шее есть, значит, жив, только без сознания. И дышит. Уже хорошо. Первичный осмотр показал, что видимых повреждений нет, разве что несколько синяков и ушибов. Да на затылке под волосами стремительно набухала большая шишка. Знатно он приложился, ничего не скажешь! Быстро обнажив кинжал, несколько раз кольнула князя в кончики пальцев. Как и следовало ожидать, мужчина застонал и пришел в себя.

— Ох, боги… Что это было?

— Вы в порядке?

— Голова. — Он со стоном поднял руку, трогая затылок, и поморщился от боли. — Голова болит! И рука… Ох…

— Еще бы! Вы упали с лестницы. Все нормально? Руки и ноги… Дайте-ка проверю!

Особенно беспокоила меня рана на левом плече — падение не могло на ней не отразиться. Но стоило попытаться проверить повязку, как князь воскликнул:

— Нет.

— Извините, больше не буду, — я отстранилась. — Но вас надо показать целителю. Рана открылась!

— Да нет же! — Он схватился за мою руку, пытаясь привстать. — Я не упал! Меня ударили и толкнули. Я услышал ваш голос — и сразу удар.

Так, теперь я виновата… Хотя, впрочем… Я же видела! И шаги…

— С галереи есть другой выход? Кроме этой лестницы и той, с противоположной стороны?

— Н-ну, да… Ох, как же болит голова! И еще вот тут, в боку. Наверное, что-нибудь сломано. Только этого не хватало!

Там, где он показывал, сломаться ничего не могло — только если очень постараться. Но разговаривать было некогда.

— Потерпите немного. Я сейчас!

Кое-как выпрямившись, присела на ступеньки, обратно пристегивая деревяшку. Небольшое расстояние я бы одолела и так, но мужчину-то придется тащить на себе, а это дополнительная тяжесть.

Кое-как подтянула князя, помогая принять вертикальное положение, обхватила за бок:

— Держитесь!

Витолд всхлипнул от боли и послушно обнял меня за шею правой рукой. Левая пока так и висела на перевязи. И ее состояние внушало мне дополнительную тревогу — от удара рана открылась, сквозь домашнюю тунику проступало кровавое пятно.

— Вот хорошо. Теперь пошли!

Цепляясь друг за друга, мы заковыляли вверх по лестнице. Звать кого-либо на помощь не хотелось — а вдруг прибежит тот, кто толкнул Витолда со ступенек? Ни я, ни сам пострадавший не видели его лица. А чего проще — поддержать с другой стороны, тихо вытащить кинжал и ткнуть в незащищенный бок? Другой вопрос, что любой убийца все-таки хочет остаться в живых и на свободе. Рисковать и показывать мне свое лицо он не стал бы. Но все-таки…

— И чего вас сюда понесло? — поинтересовалась на ходу. — На месте не сиделось…

— Скучно стало, — признался мужчина. — Я не могу долго сидеть без дела, а тут рука… Ой!

— Извините.

— Ага. В общем, постоял я там, решил немного пройтись…

— После вчерашней ночи. Арбалетного болта вам мало?

— Я забыл, — смутился он.

Вот бесы! Он не только слабый, но еще и рассеянный! Ну просто ходячая неприятность! Удивительно, как это ему до сих пор удавалось выжить! Да, видимо, отец понимал, что его единственный сын совершенно не годится к строевой службе, раз даже на войну не пустил.

— Вам не тяжело? — вдруг спросил князь.

Я только фыркнула. Нашел о чем волноваться! И не такие тяжести ворочали. Знал бы он, за что мне десятника пожаловали…

По-хорошему надо было заподозрить неладное с самого начала — уж больно легко удалось выбить врага из той деревеньки. Они даже не сопротивлялись особо — первая стычка — и сразу отступление. Некоторые и вовсе побежали, показывая спины. Пытались отбиться от нас лишь те, кому бежать было некуда — раненые, отставшие от своих, но еще державшиеся на ногах, окруженные, попавшие в тупик. Остальные, забросив щиты на спины, проскочили через деревеньку и устремились напрямик через поля к дальнему леску, где можно было отсидеться.

А нам что? Гнать врага, пока не уничтожен!

Наш десяток первым ворвался в деревеньку, и тогдашний десятник отдал приказ рассыпаться. Пока остальные преследовали удиравших, надо было проверить, что стало с местными жителями и нет ли засады.

Деревенька оказалась небольшой — около десятка добротных домов, даже не домов, а скорее усадеб на две-три семьи. Палисадники, огороды, сараи, конюшни и коровники — все как положено. В центре — большой дом с надстройкой, то ли купчина какой тут жил, то ли местный шляхтич. Этот дом решили оставить напоследок — и так ясно, что богатей мог убраться подальше от войны самым первым, а вот простые люди неохотно снимаются с насиженных мест.

Но тут не повезло — все дома оказались пустыми. Ни людей, ни скота, ни даже забытой в суматохе одичавшей кошки. Правда, кое-где на дворах попадались отрубленные головы, клочья шкур, копыта, перья и костяки — тут еще недавно забивали домашний скот и птицу. Но — ни следа людей.

В богатый дом заходить не хотелось. Но десятник настоял.

Там-то они все и были.

Нет, мы слышали, что в этой войне на стороне врага сражаются некроманты, но до сегодняшнего дня все это оставалось страшилками или байками, которые так любят травить на привале бывалые воины, пугая новичков. Командиры, если слышали эти истории, приказывали всем молчать, а рассказчиков могли и на гауптвахту отправить. Кто ж знал-то!

Две дюжины живых мертвецов — в основном женщины, старики и подростки — ждали во дворе, за высоким забором. Хорошо хоть не оказалось маленьких детей, иначе не знаю, что бы с нами было. Все равно, когда десятник скинул с двери засов и мертвяки пошли на нас, всем сделалось жутко. Мы сражались с живыми людьми, а с этим…

— Бей!

Десятник первым кинулся в бой, отмахнувшись своим полутораручным мечом от рванувшейся к нему мертвой женщины. Пустое лицо, отвисшая челюсть, тусклые глаза, неуверенная походка, резкие движения — словно кто-то вслепую дергал за невидимые ниточки, привязанные к рукам. И одновременно — сила и презрение к смерти и боли.

Безоружные мертвяки шли на нас, и мы, уже прошедшие не одно сражение, пятились и отступали, отбиваясь, когда кто-то из них подбирался слишком близко. А из дома выходили еще и еще мертвяки — рассматривать было некогда, но, судя по всему, не только бывшие жители этой деревушки, но и вообще все мертвецы, свои и чужие, которых удалось отыскать в окрестностях их хозяину-некроманту.

И нам пришлось принять бой — жестокий, неравный, страшный.

Мертвяки лезли толпой, не заботясь о том, чтобы держать строй, так что людям, сбившимся вместе и выставившим стену щитов, удавалось какое-то время их сдерживать. Плохо то, что их было намного больше, чем нас, — одних бывших местных жителей более двух десятков. А еще солдаты той и другой стороны. Многие оказались целыми, не разложились еще настолько, чтобы превратиться в скелеты.