Книга Пир Джона Сатурналла - Лоуренс Норфолк

Вставьте в глиняный паровой горшок сетку для выпечки. Уложите фарши круговыми слоями, разделяя оные жесткой бумагой, пропитанной чистым сливочным маслом, и помещая мясо крупных птиц ближе к краям горшка, а мясо мелких — ближе к середине. В самый центр кладутся корольковые пеночки. Томите фарши на пару, неотступно наблюдая за ними и убирая одну за другой бумажные прокладки. Когда все фарши поднимутся и схватятся, вытащите из горшка сетку и извлеките из нее «Воздушный торт из птичьих фаршей». Нарежьте тонкими ломтиками, дабы были видны все слои, красные и желтые. Ломтики следует подавать уложенными на обжаренные хлебцы или прямо на фарфоровые тарелки, по вашему усмотрению.

* * *

Правила придворного этикета очень простые, напомнила себе леди Лукреция. В конце концов, она уже столько раз все повторяла.

В парадной приемной зале к ее величеству подойдут знатные дамы. Но они не раскроют рта, покуда она сама не обратится к ним. Во внутренних покоях, расположенных далее, свитным фрейлинам дозволяется поприветствовать ее величество, но горе той, кто осмелится заговорить с ней. За внутренними покоями следует гостиная зала, где действуют иные правила. Там самые любимые фрейлины ее величества могут обращаться к ней, не дожидаясь особого разрешения, — а такую привилегию, напомнила себе леди Лукреция, имеют по праву общественного положения лишь супруги и возлюбленные королей, приезжающих с визитом. Гостиная всегда шелестит шепотами и доверительными шушуканьями, гудит сплетнями и слухами, советами и наставлениями. Но это еще не самое сокровенное святилище. В дальнем конце этой оживленно жужжащей капсулы находится дверь в опочивальню.

Никому, кроме камер-фрейлин королевы, не позволяется заходить туда, а из них лишь одна может сидеть рядом с ее величеством, обращаться с ее величеством сколь угодно непринужденно и пользоваться особым благоволением ее величества — а именно Хранительница Подножной Скамейки.

Это и есть леди Лукреция.

Поэтому после утренней службы в часовне именно леди Лукреция взяла ее величество за безвольную мягкую руку и, не обращая внимания на знакомую резь в желудке, быстро повела прочь.

— Скорее, скорее, — подгоняла она ее величество, когда они вдвоем пробирались сквозь толпу верующих.

Подгонять Хранительнице Подножной Скамейки разрешалось. А поторопиться сейчас было очень желательно, поскольку первые группы придворных слуг уже валили навстречу по проходу, выстраиваясь вереницей, чтобы проследовать в дворцовую часовню. Две дамы проскользнули в дальнюю дверь и стали спускаться по ступенькам. Сердце у леди Лукреции так и прыгало в груди. От счастья, подумала она, взяв ее величество под локоть, чтобы свести вниз. Поддерживать под локоть, безусловно, разрешалось.

Они зашагали через внутренний хозяйственный двор. У леди Лукреции опять скрутило желудок. Утренние часы самые тяжелые, размышляла она, проходя мимо нужников, — здесь ее величество и Хранительница Подножной Скамейки всегда морщили нос от вони. В полутемном туннеле, мощенном булыжником, сновали взад-вперед слуги и носильщики с ручными тележками. Кухни отрыгивали своими обычными запахами и шумами. Леди Лукреция подавила желание схватиться за живот и понудила себя подумать о залитой солнцем галерее, о гобеленах и коврах, ярко расцвеченных воображением, об анфиладе комнат, через которую они скоро пройдут. Она с беспокойством покосилась на ее величество, но пока все шло по плану. Потом, у входа в кухни, они увидели мальчишку.

Растрепанные каштановые волосы свисали патлами вокруг простодушного лица. На губах словно навсегда застыла полуулыбка. Он сидел за большой ивовой корзиной, наполовину заполненной перьями, и в руках держал полуощипанного фазана. Леди Лукреции хватило одного быстрого презрительного взгляда. Замызганная красная куртка изобличала в нем обитателя дымных областей, сокрытых за зияющим провалом входа. Иными словами — поваренка.

Подчиненные мастера Сковелла недостойны внимания высокопоставленных придворных дам, а уж тем паче ее величества. Однако при виде последней глаза у мальчишки округлились. На скамье рядом с ним лежали грудой мертвые птицы: несколько уток, два гуся, фазан, куропатки и голуби. Остальные пернатые трупы покоились в ящиках под скамьей. Пялиться на королеву — недопустимая дерзость, полагала леди Лукреция. А мальчишка, к великому ее негодованию, взял да и подмигнул вдобавок.

— Я прикажу выпороть наглеца! — воскликнула она, яростно сверкая глазами.

Но ее величество запротестовала голосом, больше похожим на жалобный стон:

— Ах нет, Люси! Не надо!

Доброта ее величества не знает меры, подумала Лукреция, устремляясь дальше. Мягкосердечная королева нуждается в защите своих верных фрейлин. Нуждается в защите леди Лукреции, которая сейчас повлекла ее вперед, потом свернула во двор с забитым сорняком узловым садом, резво прошагала по диагональной дорожке и толчком отворила дверь на другой стороне. Взорам двух дам предстали широкие каменные ступени, ведущие по спирали вверх. Леди Лукреция прислушалась к стуку своего сердца. Зверек, живший у нее внутри, пока угомонился. Дамы поднялись по лестнице, и леди Лукреция достала из кармана юбки увесистый ключ. За дверью, заверила она королеву, в опочивальне на другом конце озаренной солнцем галереи ее ждут любимые фрейлины.

Ключ проскрежетал в пружинном замке, и дверь со скрипом открылась. В глаза хлынул обещанный солнечный свет. Высокий потолок словно парил над головой. Но никаких обшитых дубом комнат здесь не было и в помине. Дощатый пол не устилали ковры, и на стенах не висели гобелены.

Они вообразят королевские покои, сказала себе Лукреция. Сколько уже раз так делали. Она сквозь чепец поправила волосы, заплетенные в косы и уложенные затейливыми кренделями по такому случаю. В дальнем конце галереи находилась темная дубовая дверь. А за ней — опочивальня.

Ее величество закашлялась от сухого спертого воздуха. Леди Лукреция торопливо двинулась вперед, поворачивая оконные рукоятки, стуча кулаком по застрявшим рамам. Окна туго открывались одно за другим, и стекла ослепительно вспыхивали в солнечных лучах.

— Нас увидят, — встревожилась ее величество.

— Ну и пусть! — весело воскликнула леди Лукреция, распахивая последнее окно и выглядывая наружу.

Одна половина Восточного сада являла собой замечательный образец порядка и благоустроенности: ухоженные лавандовые клумбы и маленькие лужайки огорожены аккуратно подстриженными живыми изгородями из декоративных кустарников и фруктовых деревьев. Но ближе к середине сада порядок заканчивался, и на другой половине царило запустение. Из лавандовых клумб так и прет крапива да бутень, живые изгороди неряшливо разрослись, утратив первоначальные геометрические формы. Длинная оранжерея на дальнем крае сада просела, стекла загажены пометом и разбиты.

— Ваше величество могли бы указать сэру Уильяму на нерадивый уход за садами, — заметила Лукреция. — Они недостойны дома, достойного королевы.

Ее величество перевела беспокойный взгляд со сверкающих окон на закрытую дверь.