Книга Мистерия убийства - Джон Кейз

— Кто этот тип? — поинтересовался я. — Как его зовут?

— Не надо спешить, — остановил меня Шоффлер. — Если у парня криминальное прошлое, это вовсе не значит, что он виноват и в нашем случае. Мы проверяем, как он провёл день и где находился, но пока у него железное алиби.

— Этот человек задержан? — спросила Лиз. — Ему известно, где находятся мальчики? Мы можем с ним поговорить?

— Скоро мы будем знать о нём все, — ответил Шоффлер, — но, как я уже сказал, миссис Каллахан, не думаю, что он замешан в этом деле. А сообщил я вам об этом только затем, чтобы пресса не приставала к вам в связи с этим парнем.

Судя по всхлипу в трубке, Лиз снова зарыдала.

— В течение дня я к вам заеду, — закончил разговор Шоффлер.

* * *

— Боже, — произнёс отец Лиз, входя в дверь, — они похожи на стаю стервятников. Где моя дочь?

Лиз вышла из кухни, всхлипнула, и отец неловко обнял её за плечи:

— Всё будет в порядке, Лиз. Вот увидишь.

Потом он протянул мне руку.

— Ну и дела!

— Спасибо за приезд, Джек, — сказал я, запнувшись, поскольку обращение «мистер Таггарт» прозвучало бы в моих устах более естественно, чем фамильярное «Джек».

Если судить по его выправке и сухой манере общения, он сам скорее всего предпочёл бы большую сдержанность со стороны зятя. Джек был директором средней школы и привык к почтительному отношению со стороны тех, кто уступал ему в возрасте и положении.

И только Лиз либо не верила в чопорность отца, либо отказывалась её воспринимать. Во всяком случае, она настаивала на том, чтобы в семье хотя бы внешне господствовало подобие дружеских отношений. Кевин и Шон по собственной инициативе стали величать его «дедушкой» и приветствовать рукопожатием. Однако, когда ребятишки чуть подросли, Лиз потребовала переименовать «дедушку» в «дедулю». А рукопожатия заменили объятия и поцелуи. Все, угождая ей, следовали данному распоряжению — но только в её присутствии. И вот сейчас она сурово взирала на то, как её отец и муж заключают друг друга в краткие — с позволения сказать — объятия.

— Маргрэт не выдержала того, что случилось, — произнёс мой тесть, освобождаясь от учреждённых его дочерью объятий. Мистер Таггарт укоризненно покачал головой, а строгое выражение лица директора школы ясно указывало на то, что поведение супруги его разочаровало. — Нервы слегка перенапряглись, но, — он радостно всплеснул руками, — скоро мама будет в полном порядке.

Маргрэт Таггарт была очень милой и мягкой женщиной, являя собой полную противоположность суровому супругу. Типичная Инь для ярко выраженного Ян Джека. В данный момент она находилась под действием транквилизаторов в Медицинском центре города Рокленд, штат Мэн.

Лиз действительно хотела, чтобы отец остался с мамой, но я видел, что его присутствие помогает ей держаться на плаву. Джек Таггарт принадлежал к категории абсолютно уверенных в себе людей, убеждённых в том, что они могут добиться всего желаемого, включая обнаружение пропавших внуков. Джек считал, что, если дело попало в его надёжные руки, благоприятный исход гарантирован. Относиться серьёзно к вере Джека в своё всемогущество было невозможно, но Лиз оказалась не единственной, кого успокаивало его присутствие. Я тоже подпал под его влияние.

Мои родители должны были появиться примерно через час после Джека. Я предполагал встретить их в аэропорту, но к нам собирались заехать Шоффлер и его поисковая команда, и мне не хотелось оставлять Лиз одну в обществе полицейских. Но с другой стороны, если Джеку без проблем удалось миновать толпу репортёров, то мои родители сделаны совсем из другого теста и их сжуют заживо.

Когда отец позвонил мне из аэропорта, я предложил ему взять такси. Вдоль всех кварталов Кливленд-парка параллельно нашей улице шёл подъездной проезд, и я сказал, что отопру задние ворота.

— О'кей — ответил он и добавил: — Я уже вижу наши сумки. Теперь мы мигом у тебя появимся.

Однако мой план не сработал. О появлении родителей нам возвестил ураган, пронёсшийся по Кливленд-парку от нашего дома до конца квартала и обратно — но уже по подъездному проезду. До нас доносились топот ног и громкие беспорядочные выкрики — журналистская братия задавала моим старикам вопросы. Мы с Джеком выскочили через чёрный ход, чтобы вызволить маму из поглотившей её толпы журналистов. Какая-то блондинка с хищным оскалом, схватив маму за руку, размахивала перед её лицом микрофоном, словно смертельным оружием. Мама, с глазами попавшего ночью в лучи автомобильных фар оленя, старательно отвечала на вопросы. Воспитание не позволяло ей послать наглую девицу куда-нибудь подальше. Отец, находясь в нескольких футах от ворот, с мрачным видом и стиснутыми зубами пытался протащить через толпу свои чемоданы.

— Известно ли вам что-нибудь о состоянии мальчиков?

— Как подействовало на мальчиков расставание родителей?

— Имеются ли подозреваемые?

— Скажите, родители разъезжались со скандалом?

Заметив меня, журналистская банда тут же бросила моих родных и, словно стая диких собак, инстинктивно перегруппировалась, отрезая мне пути к отступлению. Однако полного окружения нам всё же удалось избежать.

— Великий Боже, — с нервным смешком сказала мама, когда мы все оказались в доме. Я заметил, что её глаза слегка затуманились, а когда мы обнялись, она практически повисла на мне, и я понял, как ей плохо. Отец ободряюще похлопал меня по спине, но и сам выглядел ужасно.

— Мы найдём их, — произнёс он, но его голос прозвучал неубедительно.

— Обязательно. Мы обязательно их найдём, — заверил я, стараясь, чтобы мои слова звучали как можно твёрже. У меня появилось какое-то странное, почти мистическое чувство, что если я буду говорить с такой же непоколебимой уверенностью, как Джек, то все мои слова обязательно материализуются.

* * *

В тот же день, но уже значительно позже, мы стояли на ступенях дома, заметно возвышаясь над толпой репортёров и кинооператоров. Нашим взорам открывался лес микрофонов и камер. Гул человеческих голосов, сопровождаемый стрекотом моторов, то затихал, то снова усиливался. Вспышки фотокамер ослепляли нас, следуя своему безумному ритму.

Лиз стояла рядом со мной, слегка покачиваясь, то ли от гвалта журналистской братии, то ли от лёгкого головокружения.

— Меня зовут Алекс Каллахан, — представился я и первым делом обратился к тем, кто захватил Кевина и Шона, с мольбой вернуть детей. Я попросил всех людей стать нашими глазами и ушами и звонить по горячей линии, как только у них появится хотя бы малейшая информация.

Вообще-то мне следовало уступить место Лиз, но я понял это слишком поздно. Мой голос звучал чересчур спокойно. Так я привык говорить в микрофон перед камерой. Я попытался придать своему голосу отчаяние простого американца, потерявшего своих детишек, но ничего путного из этого не получилось. Я закончил говорить с хорошо знакомым мне чувством, ведь, приступая к интервью, никогда не знаешь, кто выступит удачно, а кто не очень. На сей раз я определённо угодил в последнюю категорию. Мне казалось, что я выступил с каким-то отрепетированным номером и провалил его.