Книга Раяд - Всеволод Бенигсен

– Ты знаешь… я схожу в магазин, куплю чего-нибудь поесть, лады? А то тут шаром покати.

– Хо-ро-шо, – негромко, но отчетливо ответила Ленка.

Костя задернул занавеску и вышел в коридор, заглянув по пути в Ленкину комнату.

Лена сидела на кровати, доставала игрушки из рюкзачка и раскладывала их в одной ей ведомом порядке на подушке.

– Я пошел, ок? – сказал Костя, проверяя наличие бумажника в кармане.

– Ага, – не поворачиваясь, кивнула та, увлеченная своим «пасьянсом».

– Ле-ен, посмотри на меня.

Лена обернулась.

– Как я тебя учил?

– Дверь никому не открывать, к телефону не подходить, с незнакомыми людьми не говорить, – заученной скороговоркой выпалила та.

– А мобильный?

– А-а! – спохватилась Ленка и забавно стукнула себя ладонью по лбу, – вот я дура набитая!

Она порылась в рюкзаке и наконец достала мобильный телефон.

– Если что, нажать долго цифру один, это будет звонок тебе, – сказала она, засовывая мобильный в нагрудный карман рубашки.

– Верно, – сказал Костя и, подмигнув, подошел к входной двери.

Там он несколько раз дернул ручку и повертел ключом, проверяя надежность замков.

– Ле-ен! – крикнул он, щелкая верхним засовом.

– Что? – выглянула из комнаты Ленкина голова.

– Защелку видишь? На нее закроешь.

– Ок.

– И еще. Всегда смотри в глазок. Если все нормально, я буду стучать в дверь. А если звоню, значит, дверь ты не открываешь, даже если за ней я. Ты поняла?

Лена снова кивнула.

– Повтори, – тем не менее, сказал Костя.

– Смотреть в глазок. Тебе открывать, только если ты стучишь. Если звонишь, не открывать.

– Молчать и не открывать.

– Молчать и не открывать.

– Молоток, – сказал Костя и вышел на лестничную клетку. Закрыв за собой дверь, он замер на пару секунд, прислушиваясь. Наконец скрипнул засов, и, удовлетворенный этим звуком, Костя побежал вниз по лестнице.

Продмаг он обнаружил довольно быстро, хотя понятия не имел, где тот может находиться. «Боевая интуиция в бытовых условиях», – усмехнулся он про себя. Внутри магазина было темно и прохладно. Однако чистота, на которую он обратил внимание, когда впервые оказался в районе, и здесь бросалась в глаза. При этом она довольно резко контрастировала с обшарпанностью как внешнего, так и внутреннего убранства магазина. Скажем, стекло, за которым лежали так называемые скоропортящиеся продукты, было, видимо, треснувшим, так как аккурат в центре него тянулась коричневая полоска скотча, но при этом оно было выдраено до такой степени прозрачности, что, казалось, скотч висит в воздухе. Пол состоял из холодных каменных плит, которые были местами продавлены или стерты, но и их чистота не оставляла сомнений. Костя поздоровался с молоденькой продавщицей, которая ответила Косте со всей вежливостью, на какую была способна.

Пока он рассматривал витрину, отмечая про себя довольно высокие цены – такие и в центре-то не везде встретишь, – в магазин вошел молодой парень лет девятнадцати. Он бросили мимолетный взгляд в сторону Кости, поздоровался с продавщицей и попросил пачку сигарет. Та положила пачку на прилавок и ловким движением пробила сумму в кассовом аппарате. Парень еще раз мельком глянул на Костю и добавил, кладя сотенную купюру на прилавок.

– Ну и чипсов вон тех для ровного счета.

В этот момент дверь магазина отворилась и в проеме возникла голова еще одного парня, который свистнул в сторону покупателя и негромко окликнул того.

– Бублик! Буб-лик!

Парень у прилавка обернулся.

– Чего?

– Около двенадцатого во дворе жигуль с клиентом, – произнесла голова малопонятную фразу, бросила короткий взгляд на Костю и исчезла.

Парень тотчас схватил пачку сигарет и, крикнув продавщице «спасибо», выбежал за приятелем.

– Эй, а чипсы? – спохватилась продавщица, держа в одной руке сотенную купюру, а в другой маленький пакетик чипсов.

Костя на секунду замешкался, но затем быстро сориентировался.

– Эй, парень! – крикнул он давным-давно испарившемуся покупателю. Затем подбежал к прилавку и выхватил пакет с чипсами из рук застывшей продавщицы. – Давайте я отдам.

Прежде чем продавщица успела опомниться, Костя пулей вылетел из магазина. Для виду еще раз крикнул «Э-эй!», хотя не сразу сообразил, в какую сторону побежали те двое. А когда заметил, сунул чипсы в карман и рванул следом.

Зачем он бежит за ними, он еще толком не знал, но чувствовал, что так надо. Еще во время службы в Чечне он, будучи фактически неопытным пацаном, принимал решения, который впоследствии оказывались не просто правильными, а зачастую единственно правильными. Естественно, эти решения касались только его самого – переубедить командира на основании одних смутных ощущений он не мог. Но именно у него был почти собачий нюх на подозрительные машины, следовавшие через их блокпосты, именно он, когда их отряд оказался отрезанным от лагеря, интуитивно вывел людей из окружения. Сам он объяснял это простым везением, но в глубине души знал, что везение бывает разным – одно требует бездействия, другое действия. Его везение было всегда от действия – он чувствовал, что надо сделать. Бывали, конечно, и проколы. И самый большой из них сейчас висел неподъемной гирей на его сердце – это была его поездка в Казахстан и смерть Вероники. Конечно, от поездки он не мог отказаться, начальству виднее, да и вряд ли его отказ смог бы спасти Веронику – тут уже было ее невезение, – но все-таки не думать об этом он не мог. Даже сейчас.

Костя прыгал через какие-то палисадники, прикрывая лицо от веток, нырял в узкие проходы между гаражами, обегал припаркованные машины. Он не собирался догонять тех двоих – ему было важно не упустить их из виду. Но через пару минут, вынырнув из-за угла очередного дома, Костя понял, что забег подошел к концу: ребята стояли у потрепанного жигуленка и разговаривали с водителем – кавказцем лет сорока, который переминался с ноги на ногу и нервно поглядывал на окна дома.

– Ты чего, чебурек, адресом ошибся? – спросил тот, который покупал сигареты, и легонько толкнул кавказца ладонями в грудь.

Тот, и без того прижатый спиной к машине, вжался в корпус жигуленка.

– Я тебя спрашиваю, – повторил свой вопрос парень. – Слышь, Димон, он по-нашему чучмекает?

– Э-эй, погоди, – сказал кавказец и поднял руки, как бы сдаваясь. – Что такой злой? Я уеду сейчас. Друга дождусь и уеду.

– Нет у тебя здесь друзей, и не будет. Садись в свою калымагу и уебывай – на первый раз прощаем. Мой русский ферштейн?

Кавказец понимающе закивал головой, но при этом остался стоять как стоял.